Песня ветра. Ветер перемен
Шрифт:
Алькаранк был живым, по-настоящему живым, шумным и разбитным из тех, что так подходили самой Раде. Он был гораздо крупнее всех виденных ею портов и при этом – гораздо компактнее и душнее, однако в этой духоте не было тяжело или напряженно, нет. В ней хотелось хохотать от души, драться лавками и лазать по крышам, швырять кости, тискать девок… Что?! Какие девки?! Немедленно к знахарю! В нем было хорошо, и Рада глубоко вдыхала его полной грудью вместе со всей его вонью, пылью, шумом и яркими красками.
Улицы были совсем узкими и такими изломанными, что она плутала добрых полчаса, пока не вышла к нужному ей дому. Наверное, именно из-за этой узости они и казались настолько забитыми людьми, ведь
Именно перед таким домом и остановилась Рада, разглядывая большую вывеску с намалеванными на ней пузырьками микстур и надписью: «Арман Делат. Знахарь». Вывеска, поскрипывая, раскачивалась на ветру над дорогой дубовой дверью с полированной медной ручкой в форме львиной головы. Наверное, раз он может позволить себе такую дверь, то и денежка у него водится. А это значит, что ему хорошо платят за услуги, следовательно, - он хороший лекарь. Рада почему-то засомневалась, разглядывая медную ручку. Ей приходилось ни один раз пользоваться услугами тех или иных травников, обращаясь к ним по всевозможным поводам: от штопанья ран до гнойных инфекций. И разница в ценовой категории в этом случае не имела большого значения: случалось, что и дорогой лекарь лечил из рук вон плохо, а какая-нибудь беззубая бабка-замухрышка из забытой богами глуши – лучше придворных жрецов. Однако сейчас ситуация достигла критического предела, и с ней нужно было что-то делать, а искать в этом городе еще какого-нибудь лекаря с нормальной репутацией у Рады просто не было времени. Иди уже. Потом разберемся.
Она шагнула вперед, дернув на себя тяжелую дубовую дверь, и из полутемного прохода в лицо сразу же пахнуло запахом трав, припарок и мазей, а где-то в глубине дома прозвенел колокольчик. Рада поморщилась: она терпеть не могла вонь всей этой медицинской бурды, особенно, когда речь шла о ее собственном теле, однако смирно переступила порог и прикрыла за собой дверь.
Помещение было просторным, и по всему его периметру стояли стеллажи со всевозможными склянками, банками, пузырьками и пакетиками, к каждому из которых была привязана аккуратно надписанная бирка. Дальний угол помещения оставался свободным, и за ним виднелась застеленная белоснежной без единого следа замятости простыней койка, а перед ней на потолке была укреплена длинная занавеска, чтобы не смущать пациента, которого осматривал лекарь. Недалеко от нее у маленького окошка стоял стол с разложенными на нем письменными принадлежностями. А возле него – такой ненавистный Раде металлический тазик с длинными устрашающего вида металлическими инструментами для операций и бутыль полупрозрачного самогона, которым их протирали перед использованием, заткнутая бумажной втулкой. Раду непроизвольно передернуло, и она постаралась упрятать свою перевязанную тряпицей ладонь куда-нибудь за спину, чтобы лекарь не заметил ее.
Хозяин этой камеры пыток вышел из неприметной двери во внутренней части помещения ей навстречу, на ходу запахивая полы белого одеяния, которое Рада ненавидела всей душой за четкие следы ее же собственной крови, обычно проступающие на нем. Он действительно оказался мелонцем: подтянутым, гладко выбритым
– Доброго утра пред очами Грозара, госпожа! – лекарь остановился перед ней и выпрямился, внимательно оглядывая ее. – Чем могу вам служить?
– У меня вопрос к вам, знающий, - проговорила Рада и осеклась, понимая, что даже не может толком сформировать то, что все крутилось и крутилось у нее в мозгу. Как вообще можно это рассказать? «Вы знаете, меня облапала ведьма, и я после этого не могу нормально смотреть на женщин. Предполагаю, что она меня отравила, подлечите меня». Ты это собираешься ему сказать? Внутри болезненно потянуло, и Рада моментально пожалела о том, что вообще решила сюда сунуться. Надо было просто зайти к жрецу и поговорить с ним. Или с Каем. Или…
– Что-то по женской части? – задал он наводящий вопрос. – Не волнуйтесь, я лекарь, и могу подсказать все, что вас интересует.
– Не совсем, - уклончиво отозвалась Рада, начиная пятиться к двери. – Думаю, мне уже полегчало, и я…
– Ваша рука? – лекарь вопросительно поднял брови, и Рада поняла, что он заметил ее перевязанную тряпицей окровавленную ладонь. – Разрешите посмотреть?
– Да это просто царапина, - поморщилась Рада.
– Да, и вы перевязали ее полотенцем, явно не свежим, - заметил лекарь, пряча улыбку в уголках глаз. – Позвольте все-таки посмотреть.
Давай так. Ты сейчас покажешь ему руку и посмотришь, нормальный он мужик или нет. Если нормальный, спросишь, если нет, просто уйдешь. И дело с концом. Вздохнув, Рада покорно шагнула ему навстречу и протянула ладонь.
– Давайте присядем к столу, - предложил лекарь. – Так будет удобнее. Меня зовут Арман Делат. А вас?
– Рада, - промямлила она, подозрительно косясь на металлический ящик с остро поблескивающими ножами.
Больше всего на свете Рада ненавидела, когда ее раны штопали другие люди. Они вечно втыкали иголку так, словно она и не живая вовсе, а просто разодравшийся в клочья мешок с картошкой. Уж лучше было латать себя самой, тем более, что рана на ладони, а не на спине, куда она не смогла бы дотянуться.
Лекарь кивнул и первым уселся возле стола, и Рада, с тяжелым вздохом присев на стул напротив него, протянула ему ладонь.
– Я порезалась, - промямлила она, чувствуя все большую и большую неуверенность с каждой секундой. Иногда ей казалось, что знахари – просто несложившиеся портные, которым пришлось заниматься нелюбимым делом, и они компенсируют это, стремясь залатать любую прореху на теле своих клиентов, пусть даже и самую маленькую.
Однако, Делат не выглядел шарлатаном или охочим до крови любителем причинять боль. Он кивнул ей, осторожно развязал повязку и осмотрел рану. А потом, нахмурившись, потянулся в сторону злополучного ящика с ножами.
– Может, не будем это зашивать? – неуверенно пискнула Рада. – Это царапина, так, ерунда, я постоянно режусь и похуже этого.
– Мы и не будем, - пожал плечами лекарь, и от сердца у нее отлегло. – Просто я обработаю рану и хорошенько перевяжу ее, чтобы заживало быстрее. А вы пока расскажете мне, зачем на самом деле пришли.
Он бросил на Раду полный веселья взгляд темных глаз, и она вновь глубоко вздохнула, сдаваясь и позволяя ему начать обрабатывать самогоном израненную ладонь. В конце концов, она видела этого человека в первый и последний раз в жизни, и он был лекарем, к которому она пришла за помощью. Так что можно было и рассказать, что на самом деле не так.