Песня ветра. Ветер перемен
Шрифт:
От страха зубы во рту выбивали дробь, а все тело тряслось, будто желе на подносе у решившего потанцевать подавалы. С каким-то унизительно тонким писком она отползла в сторону и прижалась спиной к самому борту корабля, будто тот мог дать ей хоть какую-то защиту. Прямо на ее глазах Алеор, раскрутив трезубец, пригвоздил ногу стаха к палубе, ребром ладони ударил его прямо в глотку, и тот, ухватившись руками за горло, упал на колени.
Вдруг что-то полыхнуло, яркое, будто тысячи солнц в одной точке. Роговицу едва не сожгло, и Лиаре понадобилось еще несколько мгновений, чтобы восстановить зрение. Все цвета перемешались: черное стало белым, белое – черным, а на роговице остались обожженные фиолетовые полосы, как бывало всегда
Лиара только моргала, не в силах вымолвить ни слова. Матросы на парусах замерли на мгновение, а затем разразились громким ревом ликования, потрясая оружием над головой. Громче всех вопила Равенна из ласточкиного гнезда. Приложив рог к губам, она выдула из него несколько торжествующих нот.
К Лиаре подбежала Улыбашка, и та инстинктивно отдернулась от ее рук, покрытых темной кровью стахов.
– Ну что ты, девочка? – голос гномихи звучал успокаивающе, а в глазах медленно затухало бешенство боя. – Это не моя кровь, не бойся! Ты не ранена?
Широкие ладони тяжело легли ей на плечи, и Лиара поняла, что только часто-часто кивает в ответ, не в силах вымолвить ни слова и шумно дыша. Никогда еще она так не боялась. Даже там, в таверне на дороге на Онер, где на них набросилась Свора, даже на болотах, когда в нее вцепился Страж. Там с ней была Рада и Великая Мать, и даже на краю гибели она все равно чувствовала себя защищенной, чувствовала, что в беде ее не оставят. Теперь Рада была далеко, а Великая Мать, сколько Лиара ни звала ее, не отзывалась. И смерть в этот раз подошла к ней так близко, дыша ледяным дыханием прямо ей в лицо, что кровь едва не кипела в жилах, а по спине пробегала дрожь, то и дело перехватывая дыхание.
– Ну что ты? Успокойся! Все закончилось! – Улыбашка сильно тряхнула ее за плечи, пытаясь привести в себя.
– Ничего не закончилось! – послышался из-за ее спины разъяренный голос Алеора, подействовавший на Лиару гораздо более отрезвляюще. Эльф стоял над поверженным телом стаха, дикими глазами глядя вверх. – Эти твари порезали нам паруса!
Лиара вскинула голову вслед за его взглядом, и сердце вновь едва не остановилось. В пылу боя стахи действительно успели повредить паруса своими длинными копьями, и те теперь лоскутами болтались на мачтах, безвольно обвиснув, как старые драные тряпки. И корабль застыл на волнах, не двигаясь ни на метр вперед. Как же мы теперь догоним Раду?!
– Я… сейчас… - прохрипел Кай, поднимая голову так медленно, словно это стоило ему всех оставшихся сил.
Лиара видела, как дрожали его каменные руки, которыми он опирался об пол, словно готовы были переломиться и развалиться грудой обломков в любой миг. Пот покрывал все его лицо, капал с кончика подбородка крупными каплями на мокрые доски палубы. Ильтонец взглянул на паруса, и глаза его вновь стали черными, а по телу прошла дрожь. Черная энергия вихрем закрутилась над его кожей, жгуты молниеносно ударили вверх, сшивая паруса, сращивая их вместе, восстанавливая поврежденные фрагменты. Прошло всего несколько мгновений, и ткань вновь стала неповрежденной, а разбушевавшийся от действий Лиары ветер моментально надул ее своим дыханием. Корабль ощутимо дернуло вперед, отчего Алеор пошатнулся, а Улыбашка едва не рухнула на Лиару. А ильтонец растянулся без чувств прямо на палубе, громко стукнув каменными руками о доски.
– Лиара!
– рявкнул Алеор, поворачиваясь к ней. Взгляд у него был полон такого яростного
Она бы и хотела сказать ему, что сил у нее нет, и что раствориться в воздухе она больше не может, вот только не могла этого сделать. Кай потерял сознание и истратил все свои силы, так что вряд ли теперь очнется в ближайшее время. А корабль Сагаира уходил на восток под полными парусами, и здесь больше не было никого, кто помог бы «Блуднице» догнать его.
Помогай, Великая Мать! На этот раз я без тебя не справлюсь! Лиара судорожно сжала кулаки и растворилась в воздухе, превозмогая немыслимую боль в каждой клеточке своего существа.
========== Глава 45. Пылающие волны ==========
Шум на палубе над головой прекратился, а гортанные голоса стахов медленно затихали вдали. Всего несколько пар ног топотали теперь по палубным доскам над ней, и холодный голос Сагаира то и дело отдавал резкие приказания.
Рада лежала на полу, почти что задыхаясь от бесконечной, бескрайней, бушующей силы, хлещущей ей прямо в грудь, словно кто-то вспорол клинком из света грудную клетку и щедро плескал в нее из бочки расплавленные солнечные лучи. Тело чувствовалось слабым, как у котенка, отбитое мясо немилосердно ныло, но отвратительное жжение, стискивающее кожу и делающее ее сухой и чересчур чувствительной, ушло, осыпавшись с нее, как бесполезный шлак. А вместе с ним ушел весь тот яд, что терзал и травил сердце, вся та ложь, черную сеть которой ткал и ткал вокруг нее Сагаир на протяжении последних дней. И теперь дышалось так легко, так звонко, как никогда.
Она будто вынырнула из густого вязкого болота, удерживающего все тело, сковывающего его леденящей донной жутью и илом. Все, что так мучило и глодало предыдущие дни, все ее страхи, недоверие, ярость, сейчас казались ей клубком шевелящихся глянцевых змей, разъяренно шипящих где-то далеко, когда морская волна смыла их прочь, позволяя высвободить душу из их ядовитых зубов и тугих колец. И Рада, прикрыв глаза, дышала, дышала полным ртом, всей собой, глотая затхлый спертый воздух своей камеры, который сейчас показался едва ли не самым сладким из всего, что она только чувствовала в жизни. А где-то за спиной, за плечом, вечно ускользающая, если пытаться ее поймать, обнимала ее мягкой силой Улыбка. И Рада улыбнулась в ответ, склоняя голову к самому полу и всем своим существом моля о прощении.
Ты всегда была со мной, Великая Мать, ты ни на миг не оставляла меня. Это я отвернулась от тебя, погрузившись в ненависть Сагаира, отвечая на нее, согласившись быть в ней. Он и тронуть меня не мог, пока я не позволила это сделать, пока я была в тебе. И стоило лишь на миг ослабить бдительность и позволить ему укрыть меня этой сетью из лжи, как я сразу же отвернулась от тебя и принялась обвинять. Я клянусь тебе, текущей в моих жилах, звенящей в моей груди, что больше никогда не отведу взгляда от твоих золотых глаз.
Словно в ответ где-то вдали громко бухнуло, и звук медленно разнесся над морской водой. А чья-то теплая ладонь нежно-нежно подтолкнула ее в спину, и Рада начала подниматься с пола.
Это было сложно, сейчас особенно. Голова кружилась, в груди что-то противно булькало, и Рада гнала от себя мысль, что в легких есть внутренний разрыв. Ноги дрожали, а руки по-настоящему жгло, и она знала, что на этот раз уже не сможет провернуть запястья в путах. Из-за того, что ее постоянно перевязывали, а сама она только и делала, что вращала запястья в веревках, кожа не успевала заживать, началось заражение, и дергающая неприятно теплая боль терзала ладони, заставляя Раду постанывать от каждого движения. Но в груди бушевало море солнечного света, и она задыхалась от наслаждения и мощи, проносящейся сквозь тело, как ураган. И по сравнению с этим все остальное казалось мелким и чужим, ведь черной сети лжи на ней уже не было.