Песня ветра. За Семью Преградами
Шрифт:
– Проклятье! – в сердцах зарычал эльф. – Мы не можем блуждать здесь в поисках дороги!
– Надо вернуться! – хрипло крикнул сзади цепи Редлог. – У нас еще есть шанс вернуться назад!
– Мы не можем вернуться! – рявкнул на него эльф. – Каверну надо запечатать!
– Но и вперед мы не пройдем, Алеор! – Улыбашка вновь указала на серное озеро перед ними. – Если ты не научился плавать сквозь кипяток или ходить по нему голыми ногами! А ты вряд ли это можешь!
– Кай! – Алеор развернулся к ильтонцу. – Ты можешь что-нибудь сделать? Что-нибудь, чтобы мы прошли, вроде того моста?
– Даже если я его и сделаю, Алеор, вряд ли мы пройдем на ту сторону
– Нам нужно пройти! – напряженно вскричала Рада. – Нам нужно на ту сторону! Мы просто не можем вернуться!
Эльф глянул на нее и принялся тереть повязку, закрывающую его лицо. Впервые Лиара видела его растерянным, не знающим, что делать дальше. Это настолько не вязалось с его обликом, что она ощутила тонкие ниточки страха, начавшие медленно оплетать и затягивать в тугую сеть ее сердце. Алеор всегда знал, что делать дальше, у него всегда был план. А теперь не было.
– Проклятье! Не надо нам было соваться сюда! – заворчала Улыбашка, качая головой и разглядывая бушующее перед ней серное море.
Расталкивая остальных спутников, вперед вырвался Редлог. Он почти налетел на Алеора и принялся что-то объяснять ему, размахивая руками, настаивая, убеждая. Позади них отчаянно ревел в страхе Жужа, которого оставили одного в темноте. Тревожно оглядывался Кай, Улыбашка согнулась пополам и что-то бормотала себе под нос. А Лиара смотрела на Раду, настолько усталая, что была просто не способна ни думать, ни волноваться, ни переживать из-за чего-либо.
Из-под закрывающей лицо Рады повязки виднелись лишь глаза и хмуро насупленные брови. Она смотрела прямо перед собой, слепо моргая во тьму, и вид у нее был такой, будто она на что-то решалась. В груди у Лиары золотом расплылась решимость, твердая, словно толстая золотая монета, и она даже не сразу поняла, что решимость эта принадлежала Раде.
– Пожалуй, я попробую кое-что сделать, - брови Рады насупились еще сильнее, а пальцы сжали руку Лиары.
– Что? – непонимающе уставилась на нее Лиара. Самой ей в голову не приходило ровным счетом ничего. Казалось, теперь выхода у них точно не было.
– Просто поверни меня лицом в ту сторону, через которую нам нужен мост, - попросила та, и в голосе ее звучала решимость. – Тут темно, как в енотьей норе, не видно не зги.
– Хорошо.
Равнодушная ко всему и какая-то чересчур тихая, Лиара аккуратно развернула Раду лицом к серному морю, поддерживая, чтобы та не упала. Под ногами были все те же горы шлака, и от каждого движения камешки меняли свое положение, да и земля тряслась, грозя в любой миг сбить их с ног. От немилосердного жара и усталости думать Лиара уже просто не могла, прекратив гадать и задавать вопросы. Верь ей. Она – единственное истинное, во что вообще нужно верить.
Несколько мгновений ничего не происходило: Алеор с Редлогом все также переругивались, только теперь к обсуждению подключился еще и Кай, ревел в стороне Жужа, ругалась Улыбашка, а Рада стояла и пристально смотрела перед собой во тьму. А потом что-то вдруг изменилось, и Лиара поняла, что задыхается, начав ощущать, как…
Это было самым странным, что она чувствовала в жизни. То золото, что постоянно присутствовало нежным биением в их груди, то золото, что постоянно согревало их обеих, теперь изменилось. Оно уплотнилось, оно начало сжиматься в раскаленную точку, тяжелую концентрированную массу, от которой грудь Лиары словно насквозь пронзили раскаленным прутом.
Сжавшаяся в маковую росинку точка в груди, казавшаяся тяжелее и массивнее всего Эрванского кряжа, вдруг взорвалась, и Лиара целиком вошла во что-то иное. Она охнула, всей грудью хватая воздух, задыхаясь, дыша и дыша и снова, и при этом воздуха все равно не хватало, словно она больше не умела дышать. Перед глазами полыхнул ослепительный свет, такой яркий и заливающий все, какого просто не могло быть в мире. Он был золотым, он был ярче солнца, ярче тысяч, миллионов солнц, собранных в одну точку, и он был везде, рассеянный пудрой золотых пылинок повсюду вокруг них. И каждая пылинка сияла, освещая саму себя и все вокруг.
Ничего не понимая, своими распахнутыми глазами Лиара видела теперь все, как на ладони. Громадное серное море и гейзеры, что поднимались из него, друзей, застывших в немом оцепенении и замолчавших на полуслове, небо, укрытое толстым слоем марева испарений, и Раду. Она стояла рядом, расслабленная, такая легкая, будто находилась не здесь, а где-то далеко-далеко, на залитых солнечными лучами зеленых лугах, где только ветер бродит, мурлыкая под нос песни и выплетая венки из дремотных, напоенных летом трав. И солнечными копьями сквозь ее грудь прорывалось сияние, заливая все, заливая их всех, освещая все вокруг.
– Что ты делаешь? – хриплый голос Алеора утонул в тишине, ставшей вечностью.
Безмолвие опустилось на них, тихое и спокойное, улеглось, словно пушистый белый снег. Безмолвие наполнило все, затопило весь мир до самого донышка и еще глубже, и воздух в нем полнился светом и тишиной. Лиара подняла руку, пустая, словно кувшин, из которого вылили все молоко до капли, наполненная, как река, что шумливо перепрыгивает пороги и плюется серебристыми сполохами брызг. Она поднесла руку к глазам, безмолвно глядя на свою кожу, залитую этим сиянием, она больше не помнила, как думать, она больше не знала, каково это. Она лишь видела свою руку, свою собственную ладонь, и больше не было разницы между этой ладонью и воздухом, что ее окружал, между ней и серой над источниками, и землей, и небом, и Улыбашкой, и Радой. Все было единым. Было Одно.
Никогда еще! – прошелестел внутри странно чужой голос разума, который она привыкла ассоциировать с самой собой. Никогда я не чувствовала ничего подобного! Прямо здесь, во плоти! Прямо здесь!.. А сила лилась и лилась, золото сияло ярче тысячи солнц, и не было никакой разницы между одной точкой и другой, одним существом и другим, между серным гейзером и крохотной частичкой ладони Лиары.
– Пойдем! – просто сказала Рада.
Мучительная сила была в этом коротком слове, призыв властный, которому невозможно было сопротивляться. Лиара взглянула на серую кипящую поверхность воды. Что-то в ней совершенно точно знало, что стоит им лишь коснуться самого ее края, и они мертвы. Но это что-то было сухой скорлупой, шершавой сброшенной змеиной шкурой, это что-то было плоским и мертвым с самого начала, и оно не имело больше никакой власти над ней.