Песочные часы(Повесть)
Шрифт:
Гарша обернулась.
— Мне не хотелось бы… я не хочу, но должна сказать… Впрочем, вы уходите…
Эгле взял палку.
— Спокойной ночи, сестра Гарша.
Гарша крепко взяла руку Эгле и прижала к своей щеке.
— Разрешите мне один раз не быть сестрой Гаршей! — сказала она. — И хоть на одну минуту перестаньте быть доктором Эгле…
Эгле одной рукой обнял Гаршу за плечи.
— Мы долго проработали вместе. Поминай меня добром. Хоть я иногда и повышал голос, но…
— Нет! Нет! Вы поправитесь!
Эгле сообразил,
— Знаете, плохо, когда человек один. Берсон — славный…
Гарша опустила голову.
— Я давно не маленькая и сама знаю, кто хорош. Когда на лестнице стихли шаги, она подошла к окну. Там, словно скошенный луг, благоухала ночь. В аллее под ногами Эгле тихо похрустывал гравий. Потом и этого звука не стало. Гарша налила себе кофе и еще долго сидела в оцепенении.
На следующий день Эгле проснулся рано, яркое солнце било ему в глаза. Одно из стеклышек балконного окна треснуло, и в этом месте свет переливался радугой. Эгле спустился вниз. Калужница на лужайке еще не раскрыла свои желтые лепестки. На лестнице сидел кот и не сводил глаз с голубей, которым Кристина накрошила хлеба. Эгле шугнул кота палкой.
Как давно он не встречал утро в лесу! Эгле спустился к реке и пошел вправо от моста вдоль берега, потом свернул в сосновый бор. Тут его нагнал Янелис.
— Ты куда в такую рань? — удивленно спросил Эгле. — Спал бы еще. Это стариковское дело наслаждаться прелестью утра, а для вас милее вечера.
Янелис замялся и ничего не ответил, однако по его лбу, который он старательно и безуспешно морщил, Эгле понял, что Янелис тревожится за него: а ну, как отцу на прогулке станет дурно, и в лесу никого…
«Волноваться за другого — это то же самое, что любить», — подумал Эгле, и у него потеплело на душе.
Серебристый покров росы на поляне пересекала темно-зеленая полоса.
— Это случайно не ты домой возвращался по лужку? — пошутил Эгле.
— Нет, олени.
— Откуда тебе известно?
— Я хожу по лесу, когда учу что-нибудь.
«Наверно, он занимается или гуляет не один, а вдвоем».
— Берсон еще не получил ответ из Москвы? — спросил Янелис.
— Нет, как видно. Ничего, все обойдется. Десны у меня почти не кровоточат больше. — Эгле, словно мальчишка, сбивал палкой росу с крупных метелок ржи. — Давай-ка нарвем колокольчиков. — Эгле показал на голубые цветы, торчавшие из травы. — Через пару недель скосят.
— Постой, не нагибайся так часто. — Янелис стал быстро рвать цветы.
А Эгле самому хотелось сорвать несколько ромашек для петлицы. Он наклонился, протянул руку и замер.
Рядом из травы черной стеклянной бусиной блеснул глаз. Следившая за его рукой гадюка подняла голову.
Эгле отдернул руку и отступил на шаг. Пока Янелис искал палку, змея шмыгнула под кочку.
Эгле гордо хлопнул сына по плечу.
— Видал, как я напугался?
Янелис не усмотрел
— Змей все боятся, — сказал он.
— Это верно, но я испугался больше, чем следовало. Это означает, что я хочу жить. А кто очень хочет, тот выживет.
Они шли лесной дорогой, стараясь не задевать длинные былинки, на которых были нанизаны крупные капли росы.
Домой они возвратились к завтраку.
После завтрака Эгле сразу уехал в санаторий. Янелис взял грамматику и принялся расхаживать по гостиной, громко разглагольствуя:
— Какой язык самый трудный на свете? Латышский, потому что вы думаете, что знаете его, а я вам сейчас докажу, что вы совсем не знаете.
— Ну чего болтаешь, — распрямила спину Кристина. Она натирала паркет.
— Я не болтаю, так сказал учитель, а у меня завтра сочинение. Возвратные глаголы первой группы третьего склонения действительного залога в изъявительном наклонении простого настоящего времени в третьем лице имеют окончание…
— И что за околесицу несет! — дивилась тетка.
В кабинете зазвонил телефон. Кристина пошла к аппарату, потом с ехидцей в голосе позвала племянника:
— Иди, с тобой желает говорить женщина.
Янелис взял трубку.
— Ты, Янелис? — И, не ожидая подтверждения, знакомый и радостно-взволнованный голос торопливо сообщил: — Сегодня доктор Берсон получил письмо из Москвы, из института гематологии. Там разработан новый метод лечения лучевой болезни. Какая-то операция. Берсон говорит, надежды не плохие.
Янелис, не глядя, кинул трубку и выбежал в гостиную, выхватил из теткиных рук щетку и в бурном приливе энергии принялся распихивать стулья и драить пол.
— Стало быть, девица порадовала. Ты сперва экзамены сдай, а тогда женщинами интересуйся, — заметила ему Кристина.
— Да это была не женщина, а сестра Гарша.
С письмом в руке Берсон торопливо шел по коридору санатория.
Его окликнули: «Доктор!»
Облокотившись на подоконник, в коридоре стоял Вединг; с каким-то особым шиком он покусывал карандаш и помахивал журналом с кроссвордом.
— Доктор, скажите, пожалуйста, вы человек более образованный, — что бы это могло быть: «длительное состояние душевного подъема и радости» из семи букв?
Берсон, не задумываясь, ответил:
— Счастье, может, подойдет.
Вединг карандашом сосчитал клеточки.
— Хоть счастья и не бывает, но слово годится.
— Почему же не бывает! Счастье — это, например, здоровье. Выздоровеете и узнаете, что такое счастье, — возразил ему Берсон.
— Тогда мне придется ходить на работу. А это мой удел, а не счастье.
Однако даже безысходный пессимизм Вединга не смог сегодня испортить Берсону настроение. Улыбаясь, он открыл дверь кабинета главного врача.
Эгле, удобно устроившись в кресле, рассматривал на негатоскопе рентгенограммы. Не оглядываясь, он сказал: