Песочный трон
Шрифт:
Сестра выпила зелье, так и не открывая глаз, и снова откинулась на спинку.
— Ненавижу! — прошипела она, не уточняя что (или кого) именно. Да вроде и не нужно было.
— Сейчас тебе станет легче, — пообещал брат, забрав пустой бокал, отставив его и принявшись лёгкими касаниями массировать её виски.
Меди любила, когда он так делал. Она вообще любила брата больше, чем кого другого из всей многочисленной родни. Он, по крайней мере, умел быть благодарным. В отличие от той же Селерины. Хотя с сестрой они были и больше похожи, чем с Адером. Но
Он вообще был больше в отца: слишком худой, с выпирающими острыми скулами, острым тонким носом и круглыми глазами, Адер напоминал хищную птицу. Хоть характер имел довольно мягкий.
Слава Великим, что нынче, дабы выгодно жениться, красота не нужна. Да что там красота… на деле нужна только родовитость и полный кошель. Желательно размером с герцогство. Но и графство тоже ничего.
Боль действительно понемногу отступала. Правда, её место тут же заняла тошнота, накатывая точно так же, как проклятые спазмы.
— Полегчало? — спросил брат, убирая руки. У Медвены в этот раз хватило сил даже кивнуть, о чём она тут же пожалела. Всё потому, что комната, и без того едва обретшая очертания, поплыла, а тошнота стала просто невыносимой.
Меди задышала часто и по возможности глубоко, успокаивая взбунтовавшийся желудок.
— Что это за зелье? — прошипела она сквозь зубы. — Если бы я не знала, как для тебя важна — подумала бы, что ты решил от меня избавиться.
Адер хмыкнул, но промолчал. Он привык к дурному настроению сестры, которое неизменно наступало после приступов.
— Приходи в себя. Вчера ты не была у короля, и он справлялся о твоём здоровье.
— Тем слаще плод, чем недоступней, — фыркнула Меди, чувствуя, как отступает тошнота и тело становится неимоверно лёгким. Настолько, что хочется танцевать или даже летать.
— Не в этот раз, Меди. Ты можешь засохнуть на ветке, пока король будет объедаться плодами, которые ближе и легче сорвать. Не заметила, как вдова герцога Байе отирается возле трона?
Из горла Медвены сен Риелс вырвался не то хрип, не то рык при упоминании этой суки из Байе. Одно воспоминание о том, что Эрвианна удостоилась чести сидеть возле трона… шарам, а ведь завтра-послезавтра она может подвинуть Медвену в королевской опочивальне. Или и того хуже — вышвырнуть вовсе. И что тогда? А тогда Меди придётся худо. И не только ей, а ещё и отцу, и Адеру.
— Может, от неё избавиться, пока не поздно? — предложила королевская фаворитка, поднявшись с места и не веря, что боль отступила абсолютно и полностью. Она прошла по покоям и, раздвинув шторы, распахнула окно настежь, впуская сырой холодный воздух и выпуская густой дым шарии.
— С ума сошла? — поинтересовался братец, наливая терпкое кильнское в бокал. — Я не спешу на плаху, прости. И тебе не рекомендую так торопиться. За убийство высокородной — смерть, если ты забыла.
— А кто говорит об убийстве? — пожала плечиками Меди, обернувшись. — Все мы имеем секреты, Адер. Чем выше наше положение, тем страшнее тайны. Как думаешь, герцогиня, которая живет два года с таким ублюдком, как
Маркиз Риелс задумался, но после медленно кивнул, соглашаясь.
— Вот и узнай, что за тайны хранит прекрасная Эрвианна де Байе. А потом решим, что нам дадут эти знания, — велела фаворитка Вистера Первого. — И достань мне ещё пески страха. Мои уже закончились.
— Ты не боишься, что он тронется умом и придушит тебя, как первую, кто попадётся под руку? — засомневался Адер, покрутил в руке бокал с вином и поставил его на место. — Рано или поздно он повредится рассудком…
— Он верит мне. И похоже… Уже только мне.
— В таком случае — надеюсь, ты хорошо понимаешь, что делаешь.
На это она не сказала ничего, снова отвернувшись к окну, ловя на лицо холодные капли дождя и наслаждаясь лёгкостью в теле. Понимала ли она, что творит? Понимала, конечно. Но куда деваться, если другого пути нет? Что делать?
Обратного пути уже давно нет. Ещё с тех самых пор, как она впервые взошла на королевское ложе.
Вот с тех пор она и ходит по сыпучим пескам, которые в любой миг могут захлестнуть её, похоронив даже память о королевской фаворитке по имени Медвена.
Но что теперь поделаешь? И есть ли смысл отступать?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Караван Риграна из Кале тянулся медленно. Со стороны его можно было сравнить даже не со змеей, а скорее с гусеницей. Всё потому, что дорога, и без того расквашенная за последнюю неделю бесконечными, ни на минуту не прекращающимися ливнями, здесь то забирала резко в гору, то так же резко ныряла вниз. Оттого и казалось, что гусеница, то есть караван, подтягивает свой хвост, чтобы вытянуть подальше голову.
И всё бы ничего, но скользкая грязь под копытами лошадей, что то и дело норовили избавиться от гружёных повозок и телег, была столь же коварна, как его Оситарэ, когда узнала, что Ригран заглядывался на соседку Марнэс, — и всё время пыталась свалить хоть кого-то с ног.
Оситарэ… Прекраснейшая в своей ревности женщина. Лучше неё не ступало по землям ни Арнгвирии, ни Талливии, ни даже Хостии. И не встречал он ни одной женщины, что так умело скрывала бы свои чувства от мужа, дабы не смутить его разум.
Может быть, он и не узнал бы о том, что любимую жену посетил демон ревности и злости, если бы о том не сказала ему мать. Матери ведь такие, всё видят и всё знают. Особенно если невестки за столько лет так и не снискали у них доброты и расположения. Вот и мать Риграна, Рэгориан, была из тех, кто зорко следил за невесткой. Потому и предупредила вовремя сына о коварной Оситарэ, что приправила его исподнее жгучим перцем. Не от злости. Просто каждая жена знает, что нет лучше способа отвадить мужа от чужой женщины. Правда, не каждая жена знает, что так можно отвадить мужа и от себя самой. Но это уже не так важно.