Петербургские арабески
Шрифт:
За каким из этих окон скрывалась искомая палата?
Но главный сюрприз ожидал Александра Леонтьевича, когда он проник в помещения, находившиеся под уютным и прекрасным Эрмитажным театром. Он оказался в комнатах со старыми стенами, до сих пор сохраняющими следы от давно разобранных балок перекрытий. Были и карнизы для уже не существующих потолков, сохранявшие следы позолоты…
Оказалось, что Кваренги не сломал до основания петровское здание, чтобы на новых фундаментах поставить свое. Озабоченный малым временем, отпущенным ему на строительство, и соображениями экономии казенных денег, зодчий просто поставил свое театральное
В отчете Майер написал об этом своем открытии: «По счетам конторы строения домов и садов известно, что Эрмитажный театр надстроен на строение Лейб-компанского корпуса и что стены оного разбирались под оный театр; по плану и в натуре видно, что многие из сих стен остались на прежнем месте».
Кваренги закруглил угол своего здания в месте, обращенном к реке и каналу. При этом был уничтожен угол старого здания вместе с комнатой, некогда принадлежавшей семейству Скиатти. Но ведь в предании, поведанном Май еру, говорилось о «второй от угла комнате», она могла сохраниться. Майер продолжил поиски новых сведений о палате.
В Московском архиве Министерства иностранных дел, куда в свое время были переданы бумаги Петра, он отыскал записи Походного журнала, своего рода дневника, который вел один из приближенных царя. Записи 1725 года там были такие: «Января 17. Его величество заболел, никуда ездить не изволил…
Января 24. И с того 17 числа поныне его императорское величество занемог и лежал в зимнем своем доме в верхнем апартаменте…
Января 28. В шесть часов пополудни в четверг его императорское величество Петр Великий представился от сего мира от болезни урины запору.
Января 29. По ныне его Величество в болезни лежал и представился в своей конторке, а сегодня вынесен в салу».
Итак, «маленькая комнатка», запечатленная в памяти Прокоповича, была вместе с тем и государевой «конторкой».
Среди бумаг Петра Майер отыскал и записку, относящуюся ко времени появления государевой конторки. Написана она была не рукой Петра, а кем-то из его приближенных: «У большой палаты перегородить стенку по самый погребной свод и в той перегородке сделать конторку в половине окна к свету или выше, а чтобы через нее был в узенькой палате свет, и наверху конторки сделать решетку и под решеткою в стене кругленькое окошечко, а дверь в конторку сделать из маленькой палатки, также сделать проходную лестницу в погреб, откуды пристойно».
На том же листке пониже было написано: «На зимнем, где погреб, тут сделать поварню».
Содержание записки озадачило Александра Леонтьевича. Речь в ней шла явно о комнате (палате) первого этажа, расположенной непосредственно над подвалом и никоим образом не относившейся к «верхнему апартаменту», упомянутому в Походном журнале.
Вместе с тем Майер увидел здесь связь между местом расположения конторки и назначением поварни в подвале. (Почему-то царь пожелал, чтобы место его постоянных деловых занятий находилось именно над местом приготовления кушаний: то ли ему нравилась кухонная суета, то ли запахи, от нее исходящие.)
Но, с другой стороны, написанное в низу листка было похоже и на резолюцию, отменявшую первоначальное решение. Может быть, вследствие такой отмены на первоначально намеченном для конторки месте была устроена поварня?
Подтверждение своему предположению Майер увидел в том же атласе,
Александр Леонтьевич писал: «Из сего можно вывести заключение, что первоначально велено конторку было сделать над погребом, а когда сей назначен поварней, то конторка и осталась над тем же местом в верхнем этаже, и сим оправдывается то предание, о коем я без того даже и не осмелился бы упомянуть».
То есть когда поварню поставили на первый этаж, то и конторка, соответственно по вертикали, переместилась с первого этажа на второй. Такова была логика рассуждений Майера, вряд ли соответствующая положениям формальной логики.
Таким образом и сложился ответ Александра Леонтьевича на вопрос, изначально поставленный перед ним великим князем. Ответ достаточно осторожный: «Я не могу иметь другого мнения о сем предмете, кроме того, что священное место, где скончался государь император Петр Великий, должно находиться по нижнему этажу (здания Эрмитажного театра, на уровне его полукруглых окон. — A.A.) в пространстве угла, образованного ныне существующим зданием против Невы и Библиотеки Эрмитажа (находилась по другую сторону Зимней канавки. — A.A.)».
Свой отчет с копиями исторических чертежей Майер передал августейшему заказчику. Как последний им воспользовался, нам не известно.
Александр Леонтьевич унаследовал от родителей старинный дом, окруженный садом. В нем он жил после кончины супруги со своей сестрой-другом Александрой Леонтьевной. Они часто музицировали в четыре руки. Летом, когда окна открывались в сад, их вдохновенные импровизации с наслаждением слушали соседи.
В августе 1864 года А.Л. Майера отпели в евангелической церкви Св. Анны и похоронили на Волковском лютеранском кладбище. По «представительству военного министра участь его сестры была обеспечена Высочайшим вниманием по заслугам ее брата». Так что работы Майера не были забыты его современниками.
Ну а в более поздние времена вспомнил об Александре Леонтьевиче уже М.М. Стасюлевич — редактор-издатель влиятельного журнала «Вестник Европы». В 1872 году столица должна была отмечать 200-летие своего создателя. Михаил Матвеевич решил, что его журнал лучшим образом почтит память Петра Великого, если напомнит о том месте, где он почил. Видный историк, Стасюлевич узнал, что архив Майера сохраняется его сестрой среди других семейных бумаг. Таким образом, записка-рукопись Майера была приобретена редактором-издателем и опубликована им в майской книжке юбилейного года. А оттиск со статьи Александра Леонтьевича с предисловием Стасюлевича был издан отдельной книжкой. Многие тогда стали интересоваться, «в какой палате скончался Петр Великий».