Петербургские арабески
Шрифт:
Дом Главного управления путей сообщения и публичных зданий. Гравюра начала XIX в.
Его королевское высочество запретил применять телесные наказания по отношению к воспитанникам этого военизированного института, что было необычно для того строгого времени. Нравы в институте были достаточно свободные и напоминали те, которые описал известный французский писатель Проспер Мериме в своей «Хронике времен Карла IX». Нередки были дуэли. Расскажем о некоторых характерных происшествиях 1827–1828 годов, когда
«Объяснение прапорщика Запольского 2-го» ныне представляет собой несколько исписанных, выцветших от времени листов бумаги. На них студент института сообщает своему начальству: «1827 года 1 октября, т. е. вчерашний день, пришел я на квартиру гг. офицеров Фелькнера и Биндерлинга и нашел там Г. Пашковского, между разговором г. Пашковский стал мне говорить о 150 рублях, которые, по его словам, будто бы я у него занял. Принимая сначала сие за шутку, я засмеялся, но вдруг, к чрезвычайному удивлению моему, услышал я от него весьма оскорбительные слова, которые слишком гнусны, чтобы их можно было выразить. Я отвечал ему на сие, что таковые выражения простительно только слышать от людей простого звания, но что между офицерами сие не говорится. После чего… он мне наконец сказал, что если я точно уверен в том, что не получал от него сих денег, то, верно, не откажусь подтвердить сие в 15 шагах друг от друга. Я отвечал ему, что не только в 15, но и в 10 шагах согласен…»
Как выяснилось позже, отставной поручик Пашковский нуждался в деньгах. Наверное, поэтому он и прибегнул к такого рода шантажу, надеясь добыть у юного Запольского нужную сумму. В другом учебном заведении ограничились бы только «гнусными словами» и хорошими тумаками, но при благородном объяснении дело быстро дошло до пистолетов.
На следующий день у прапорщика Цурикова, который должен был стать секундантом поединка, договорились и об условиях дуэли: «…и чтоб быть в 10 шагах, сделать каждому по 3 выстрела, и если кто будет так ранен, что не в состоянии будет закончить своих выстрелов, то оставить сие до его выздоровления». Как видим, условия эти вполне были схожими с условиями более поздней и более знаменитой дуэли между Лермонтовым и Мартыновым. Но если пятигорское городское начальство никак не прореагировало на слухи о предстоящей дуэли, то «генерал-майор и кавалер» действовал весьма решительно. «Зная, до какого исступления превратные понятия о чести могут довести молодых людей», он решил сам ехать к месту предстоящего «противозаконного действия». Запольского он арестовал, а Пашковского уже отправившегося за пистолетами, направил к петербургскому военному генерал-губернатору.
Дело это дошло до императора. Государь Николай Павлович «повелеть соизволил Пашковского, лишив чинов и дворянского достоинства, написать в рядовые с употреблением на службу против неприятеля, а о прикосновенных к сему делу офицерах Корпуса путей сообщения предоставить рассмотрению его королевского высочества».
Александр Вюртембергский посчитал, что Запольский уже достаточно был наказан наложенным на него арестом и приказал освободить его. А Цурикова отправил на гауптвахту на две недели. П.П. Базен тогда ходатайствовал перед главноуправляющим за своих студентов. Он сообщал, что ведут они себя хорошо и, успевая в науках, подают надежду быть с пользою потребленными на службе.
Петр Петрович напоминает нам известного по роману А. Дюма г-на де Тревиля — отца-командира королевских мушкетеров во времена Людовика XIII. Он также вынужден был постоянно вступаться перед королем за своих щеголяющих в шляпах с перьями воинственных подопечных.
Если директору института удалось предотвратить кровавую схватку между Пашковским и Запольским в октябре 1827 года, то о поединке в январе 1828 года между воспитанниками вверенного ему учебного заведения — подпоручиком Зубовым 1-ми прапорщиком Чернецким — он
Поводом к распре послужили шутки старшего Зубова, «которые были приняты товарищем его Чернецким в худшую сторону и побудили их к произнесению оскорбительных слов». Это случилось во время экзаменов, но дуэль была отложена до времени окончания экзаменационной сессии. Такое предпочтение служебных интересов личным, наверное, растрогало вышестоящее начальство. Базен же «осмелился прибегнуть к милостивейшему снисхождению» Александра Вюртембергского — просил «принять в уважение бывшее доселе их беспорочное поведение и оказанный ими успех в науках».
Вскоре в коридоре Института был вывешен приказ директора, в котором сообщалось, что государь, рассмотрев рапорт его королевского высочества «об открытии происшедшей дуэли», повелел посадить в крепость Зубова 1-го на месяц, а Чернецкого на две недели. Заряжавший же пистолеты Зубов 2-й отделался двухнедельной отсидкой на гауптвахте.
Потом, уже при другом главноуправляющем, многие институтские вольности были отменены.
Злая собака для хорошего хозяина
Хорошие репутации создаются долго и трудно, а рушатся легко, в один миг. Чаще всего по поводу мелкому и ничтожному. У Петра Андреевича Клейнмихеля была репутация быстрого и точного исполнителя царской воли. Он восстанавливал Зимний дворец после пожара 1837 года, строил железную дорогу между Петербургом и Москвой. За это он был возведен в графское достоинство и назначен главноуправляющим путями сообщения и публичных зданий — ведал наиболее значительными постройками в империи. А мнение о нем в обществе вдруг резко изменилось после случая, происшедшего в Институте инженеров путей сообщения, вверенном его ведомству. Как говорится «от великого до смешного один шаг».
П.А. Клейнмихель.
Граф славился умением преодолевать все препятствия, стоящие на его пути. Об обстоятельствах его женитьбы на Кокошкиной в столице рассказывали целую историю. Мать не хотела отдавать Петру Андреевичу свою дочь, находя, что та не будет с ним счастлива. Государь послал уговорить ее графа Аракчеева — но и тот вернулся с отрицательным ответом. Тогда Клейнмихель через несколько дней похитил свою невесту у церкви Всех Скорбящих Радости, где она была с матерью, и немедля обвенчался с нею. За этот молодецкий поступок отделался он двумя неделями домашнего ареста.
Наверное, этот анекдот, связанный с вновь назначенным главноуправляющим, вспоминался студентам и преподавателям путейского института, когда граф Клейнмихель вскоре после своего назначения, в августе 1842 года, в сопровождении блестящей и многочисленной свиты внезапно посетил это привилегированное военизированное учебное заведение. Граф быстро обежал, несмотря на свою хромоту, огромное здание института, сделал замечание младшим курсам по поводу плохой маршировки и быстро уехал. Ожидалось, что после этого последуют большие перемены. Но все продолжало идти по-прежнему. Новому начальству пока было не до института. По всему Петербургу шли громкие толки о страшном казнокрадстве в строительном ведомстве, а граф взялся все исправить и виновных покарать.