Петербургские арабески
Шрифт:
Во главе заговора против императора стоял тот, кому Павел больше всех доверял, безоглядно верил. Это был граф П.А. фон дер Пален — столичный военный губернатор, начальник тайной полиции, первоприсутствующий в Коллегии иностранных дел. Он сосредоточил в своих руках фактическую власть в столице и использовал ее для увеличения числа недовольных Павлом, привлечения их к заговору и предупреждения очень возможного провала. В числе руководителей и организаторов задуманного переворота были также граф Н.П. Панин, шеф Кавалергардского полка генерал-адъютант Уваров, братья Зубовы. Кавалергарды приняли деятельное участие в этом заговоре, имевшем в виду «революционные»
Первоначально низложение Павла было намечено на 15 марта 1801 года: в этот день в караул Михайловского замка (резиденцию Павла) вступал полк, на который заговорщики могли положиться. Однако им пришлось поторопиться: должен был приехать преданный царю граф Аракчеев. Акция теперь была назначена на 11 марта, понедельник 6-й недели Великого поста.
В это время во внутренних покоях императора должен был находиться караул от эскадрона Саблукова лейб-гвардии Конного полка. Пален и Уваров взяли на себя устранение этого опасного для них обстоятельства.
11 марта после утреннего развода H.A. Саблуков повел 24 рядовых, трех унтер-офицеров и одного трубача нести караульную службу в комнате перед кабинетом императора. Николай Александрович на этот день был назначен и дежурным по полку (вопреки служебным правилам, не допускавшим совмещения таких двух ответственных дежурств на одно время) и вынужден был вернуться в казармы, поручив караул корнету Андреевскому.
Однако в десять часов вечера за ним явился фельдъегерь от царя с приказом немедленно явиться во дворец.
После ужина в хорошем настроении Павел вышел в комнату перед своей спальней, где был построен караул от конногвардейцев. Обращаясь к Саблукову, он заявил: «Вы — якобинцы». Озадаченный полковник отверг это обвинение. Тогда император распорядился: «А я лучше знаю. Сводить караул!» Саблуков подал соответствующую команду. Караул повернулся направо, к выходу, и отправился домой. Вместо него Павел у дверей своей спальни поставил двух невооруженных лакеев в гусарской форме.
Льстивый царедворец Пален внушил императору мысль о ненадежности Конногвардейского полка, ссылаясь на полученные им сведения. Руководитель тайной полиции ненавидел Павла и готовил ему гибель, устраняя теперь последнее для этого препятствие рукой самого доверчивого и обманутого монарха.
По ночным улицам Петербурга, в санях, полковник Саблуков вернулся в казармы у Измайловского моста на Фонтанке. Там он продолжил свое тревожное необычное дежурство, размышляя об увиденном.
Время уже шло к четырем часам утра, когда к воротам казармы прибыл из Михайловского замка новый вестник. Он сообщил, что император Павел скончался — умер от удара. Полк должно было немедленно привести к присяге императору Александру.
К пяти часам, когда уже начало светать, весь полк был построен в пешем строю во дворе казарм. Полковой священник вынес крест и Евангелие на аналое и поставил его перед полком.
Однако солдаты, еще недавно видевшие Павла в добром здравии, отказались присягать. Они хотели убедиться в том, что Павел действительно мертв. Солдаты любили Павла и в большинстве своем были преданы императору. Строгости царя в основном относились к командирам. Солдаты же после вахтпарадов и смотров получали двойную порцию пищи, порцию водки и денежные награды.
Пришлось отправить взвод лейб-эскадрона в Михайловский замок якобы за штандартами, необходимыми для присяги. С наказом, чтобы там посланцам полка непременно показали государя Павла Петровича — живого или мертвого.
В Михайловском
Те, кто ворвались ночью к спящему императору, были изуверски жестоки. Они сначала заставляли Павла отречься от престола. А тот стал доказывать этим дворянам, заранее запрограммированным на убийство, совершенно пьяным от влитой в них водки, несправедливость их обвинений. Но его не слушали. Обер-шталмейстер граф Николай Зубов, человек громадного роста и необыкновенной силы, сжимая в кулаке массивную золотую табакерку, со всего размаху ударил императора в левый висок. Павел повалился на пол. Его стали бить, топтаться по животу и груди, хватать за самое чувствительное место тела, а затем задушили офицерским шарфом. Совершив «революцию» (по терминологии того времени), торжествующие «победители» удалились, предоставив возможность дворцовым слугам переложить бездыханное тело на кровать.
Вот таким, «крепко умершим», солдаты Конной гвардии и увидели того, кому они присягали пять лет назад.
Обряд присяги оставался для них священным таинством. Но для некоторых «просвещенных» дворян он уже переставал быть таковым. Наверное, это пошло со времен императрицы Елизаветы Петровны, когда ею (и теми, кто ей помогал) была нарушена присяга, данная на Евангелии, в верности младенцу-императору Ивану VI. Отвечать за печальную судьбу внучатого племянника Анны Иоанновны пришлось уже внучатому племяннику Елизаветы Петровны. Ничто на земле не проходит бесследно.
В последующие дни победившей «революции», по воспоминаниям современника, «заговорщики держали себя чрезвычайно заносчиво и как бы гордились совершенным преступлением». Офицеры же Конной гвардии «с таким презрением относились к заговорщикам, что произошло несколько столкновений, окончившихся дуэлями». Таково было дальнейшее развитие неприязненных отношений между конногвардейцами и кавалергардами. Они переросли в прямо враждебные.
Вдовствующая императрица Мария Федоровна настояла, чтобы Пален и братья Зубовы были навсегда высланы из Петербурга. Сама же после Пасхи удалилась в свой Павловск. Когда стал вопрос о карауле в этой резиденции, императрица сказала: «Я не выношу вида ни одного из полков, кроме Конной гвардии». При себе она пожелала иметь только эскадрон Саблукова.
Александр I эскадрону, направленному в Павловск, пожаловал чепраки, ладунки и пистолетные кобуры с Андреевской звездой, имеющей надпись с девизом «За Веру и Верность». Эта награда за безукоризненное поведение во время заговора была затем распространена и на весь лейб-гвардии Конный полк.
В Павловске, одетая в глубокий траур, Мария Федоровна ночью бродила по аллеям парка, безутешно отдаваясь своему горю у поставленных ею памятных знаков, напоминающих о минувшей жизни.
Верность долгу, проявленная конногвардейцами во время мартовских событий, была затем вознаграждена и другим образом. В 1803 году по высочайшему повелению находящиеся у Поцелуева моста казармы отобрали у Кавалергардского полка и передали Конной гвардии. Кавалергарды же переместились туда, где некогда квартировали конногвардейцы. Здесь, неподалеку от Таврического дворца, на Воскресенской улице, для кавалергардов начали строить новые казармы.