Петербургское действо
Шрифт:
— Что у тебя за дла съ этимъ щенномъ? спросилъ Іоаннъ Іоанновичъ. — Что онъ влюбленъ что-ли въ тебя?.. Такъ прогони, чмъ возиться съ молокососомъ.
И Маргарита объяснила, что юноша — родственникъ одной ея пріятельницы, которая просила покровительствовать ему. Но старикъ не совсмъ остался доволенъ этимъ объясненіемъ.
И Маргарита начинала бояться, что Іоаннъ Іоанновичъ вдругъ прямо и круто поставитъ вопросъ, на который она не звала что отвчать. Конечно, въ крайнемъ случа могло воспослдовать только одно — возвратить брилліанты, за исключеніемъ броши, проданной Гольцу для Воронцовой. Но чтобы можно было поссориться съ ддомъ снова, для этого надо было себя обезпечить иначе.
Наконецъ, на другой же день посл того же маскарада явился и Фленсбургъ. Она три раза отказала ему, но чрезъ недлю онъ вошелъ почти насильно и прямо, рзко объяснилъ ей, что онъ все знаетъ. И дйствительно, тонкій шлезвигскій уроженецъ разсказалъ Маргарит ея игру съ ддомъ и ея отношенія къ Шепелеву такъ, какъ если бы она сама ему все передала на исповди. Сидя у Маргариты, Фленсбургъ былъ, однако, очень взволнованъ. Лице его было слегка блдно, голосъ прерывался.
— Я отлично понимаю, сказалъ онъ, — что мое положеніе крайне глупо, даже позорно. Для мужчины нтъ положенія смшнй, какъ быть влюбленнымъ и ревновать, не имя на это никакого права. Вы со мной тоже играли, игра вамъ надола и вы бросили. Это для кокетки не преступленіе. Она даже можетъ сама сознаваться въ этомъ… Но… одно время вы не играли! Вы были даже искренни. Но съ тхъ поръ многое перемнилось. Во-первыхъ, въ дом вашемъ появился этотъ отвратительный старикъ и, не смотря на то, что онъ вамъ приходится ддомъ, онъ влюбленъ въ васъ… и вы терпите это… Это вамъ выгодно!..
— Какая нелпость! воскликнула Маргарита и разсмялась, но смхъ этотъ былъ неестественный.
— Главное не въ этомъ… Это пустяки. A вотъ, что не пустяки! Посл вашей дружбы съ барономъ Гольцемъ мн стало казаться, что вы сильно заняты… что у васъ новая цль… какъ бы вамъ это сказать? Что самъ Гольцъ надоумилъ васъ начать войну или осаду кокетствомъ нсколько выше, т. е. выше насъ, простыхъ смертныхъ. Но въ ту минуту, когда я былъ убжденъ, что вы заняты тмъ, чтобы понравиться и влюбить въ себя… скажу прямо — государя!.. въ это время оказалась для меня невроятная вещь! Оказалось, что вы играете, но очень серьезно, съ мальчишкой, съ рядовымъ, почти съ ребенкомъ. Признаюсь, я пересталъ понимать то, что видлъ! Этотъ гадкій, отвратительный старикъ, съ одной стороны, и, съ другой, мальчуганъ, едва вышедшій изъ пеленокъ… Признаюсь, отъ всего этого на меня повяло Петербургомъ. Хотя вы иноземка, но и въ вашей личности сказалось вліяніе Петербурга, т. е. привычки и нравы здшняго высшаго общества. Вся его мерзость, развратъ, даже преступленія противъ самыхъ простыхъ, самыхъ святыхъ законовъ общежитія и нравственности! Вы знаете, я не преувеличиваю! Я не ненавижу… я просто презираю это общество. Вы знаете такъ же, какъ и я, всю эту грязь. Возьмемъ примръ. Вы знаете, что здсь, въ обществ, тоже что и въ народ русскомъ, есть чуть не обычай, что жена юноши сына — сплошь и рядомъ, любовница свекра отца. Ну а ддъ мужа… это еще законне для нихъ…
Фленсбургь говорилъ тихимъ, но дрожащимъ голосомъ и при послднихъ словахъ слегка поблднлъ. Но эти слова его заставили и Маргариту перемниться въ лиц.
— Вы кончили? произнесла она едва слышно.
— Да, хотя не совсмъ еще.
— Ну, съ меня и этого достаточно. Хотя вся ваша рчь есть рчь безумнаго, но тмъ не мене я отчасти довольна, что вы высказались. Вы мн дали право на этотъ разъ окончательно попросить васъ оставить меня и не посщать.
— Стало быть, это полный разрывъ? выговорилъ Фленсбургъ.
— Даже не разрывъ, потому что никогда никакой связи между нами не было, выговорила Маргарита,
— Графиня! Не наживайте во мн заклятаго врага. Какъ я умю сильно, долго любитъ, такъ же умю и ненавидть, и я не на столько христіанинъ, чтобы платитъ добромъ за зло. Съ той минуты, какъ я узнаю, что мы съ вами враги, я буду дйствовать противъ васъ! И безпощадно!..
— Сколько вамъ угодно, усмхнулась Маргарита. — Надюсь только, что вы меня не заржете изъ за-угла. A все остальное мн не страшно.
— Даже не страшно, если я поду къ вашему врному другу Гольцу и скажу ему нчто, мн одному извстное и посл чего… нога его не будетъ у васъ.
— Я даже не понимаю!
— Я поду разсказать Гольцу, что иноземка графиня Скабронская ршилась на такой поступокъ, который хотя очень обыденный и простой при здшнихъ дикихъ и распущенныхъ нравахъ, но который самъ по себ, со стороны иноземки и относительно Гольца, — есть поступокъ не честный и мерзкій. Вы меня поняли?!
— Я даже не хочу безпокоиться понимать. Вс эти угрозы смшны… Повторяю, длайте, что вамъ угодно…
И Маргарита поднялась съ своего мста. Фленсбургъ всталъ поневол.
— Въ такомъ случа, графиня, я начинаю мщеніе, выговорилъ онъ. — И тотчасъ ду разсказать Гольцу, какъ въ его маскарад «Ночь» проводила время въ устроенной для ея отдыха уборной. Я знаю, видлъ и могу доказать… Да! Доказать! Что внесла въ честный и приличный домъ прусскаго посла чешка авантюристка Маркета Гинекъ.
Маргарита вдругъ поблднла какъ полотно, и отъ разоблаченной тайны, и отъ своего прежняго имени, котораго не могла слышать равнодушно. Какимъ образомъ Фленсбургъ узналъ это имя, котораго она никогда никому въ Петербург не сообщала? И какимъ образомъ онъ ждалъ объ ея дерзкомъ поступк въ ночь маскарада?
Наступило гробовое молчаніе.
Фленсбургъ ожидалъ, что вотъ сейчасъ побжденный врагъ, какъ бы подъ угрозой смертельнаго удара, попроситъ пощады.
Маргарита, дйствительно, стояла, опершись дрожащей рукой о кресло. Ея красивые пальцы съ острыми ногтями какъ бы впились въ спинку кресла, чтобы удержаться на ногахъ. Голова ея была слегка наклонена, глаза полузакрыты, и длинныя рсницы скрывали теперь отъ Фленсбурга тотъ пламень, который горлъ въ ея опущенномъ взор.
«Что длать, какъ быть?» стучало въ голов ея, какъ молотомъ. «Какъ обезоружить его, какъ заставить молчать»?
Въ одно мгновеніе Маргарита обсудила свое положеніе и ршила, что заставить молчать врага можно только слишкомъ дорогой цной, — слдовательно, совершенно невозможно. Приходилось поневол поднять перчатку.
— Снова повторяю вамъ, едва слышно вымолвила Маргарита, не поднимая глазъ, — что я прошу васъ избавить меня отъ вашего присутствія и отъ вашихъ дальнйшихъ посщеній.
Она повернулась и пошла въ дверямъ своей спальни,
— Одумайтесь! крикнулъ въ волненіи Фленсбургъ. — Я предлагаю безпредльное искреннее чувство на всю мою жизнь, или безпощадную месть.
Маргарита, не оборачиваясь, громко разсмялась и вышла изъ комнаты, заперевъ за собой дверь на ключъ. Она серьезно боялась преслдованія Фленсбурга, лицо котораго показалось ей даже страшнымъ въ послднюю минуту.
Часа два спустя Маргарита писала записку Гольцу, прося его пріхать тотчасъ же по одному очень важному длу.
Гольцъ, уже считавшій графиню Скабронскую однимъ изъ своихъ тайныхъ агентовъ, подумалъ, что дло касается до какихъ-нибудь важныхъ встей, которыя графиня могла узнать въ город и тотчасъ явился къ ней.