Петербургское действо

Салиас-де-Турнемир Евгений Андреевич

Между тмъ, орловскій кружокъ, далеко не въ томъ вид въ какомъ былъ великимъ постомъ, перебрался въ огромный вновь нанятый домъ глухого квартала Выборгской стороны. Теперь въ этомъ дом, кое-какъ меблированномъ на общія средства, собирались уже не одни молодцы гвардейцы. Здсь стали появляться люди пожилые, даже старые, изъ самыхъ разнообразныхъ кружковъ столицы. Тутъ было уже нсколько чиновныхъ людей, занимавшихъ разныя довольно видныя должности въ разныхъ вдомствахъ, было уже нсколько сенаторовъ и, наконецъ, нсколько духовныхъ лицъ. Въ числ послднихъ появился, хотя правда только одинъ разъ, извстный на всю Россію первенствующій

членъ синода Сченовъ.

Дятельность кружка, подъ управленіемъ Теплова, стала кипучая, хотя простая. Она заключалась въ двухъ вещахъ: находить деньги пожертвованіями для раздачи въ разныхъ полкахъ черезъ офицеровъ и, затмъ, вербовать… и вербовать! И всякій вербовалъ другого и обращался къ нему съ однимъ и тмъ же неизмннымъ вопросомъ:

— Пойдете-ли вы противъ перемны длъ?.. Помшаете-ли вы чмъ-либо дйству противъ существующаго правительства, если таковое будетъ?..

И подобнаго человка въ столиц почти не оказывалось!

Если бы Орловы и вся компанія заговорщиковъ обращались съ просьбой о помощи, съ требованіемъ дйствовать, то, конечно, они никого-бы не нашли. Но они только заручались общаніемъ ничего не длать противъ тхъ, кто что-либо начнетъ… И отовсюду было полное согласіе.

Въ трехъ полкахъ гвардіи — въ конномъ, измайловскомъ и преображенскомъ, кожно было насчитать человкъ только съ двадцать офицеровъ, къ которымъ нельзя было приступить съ какими бы то ни было откровенными рчами… Вс остальные офицеры принадлежали уже кружку и сорили сборными деньгами въ своихъ полкахъ. Въ преображенскомъ солдаты обожали Алекся Орлова, Пассека и Баскакова, въ семеновскомъ также обожали и повиновались едору Орлову, въ Измайловскомъ — Ласунскому и братьямъ Рославлевымъ, а въ конномъ длали, что хотли, офицеры: князь Волконскій, Хитрово и Бибиковъ.

Тепловъ игралъ ту же роль въ сенат и могъ перечесть не малое количество сенаторовъ, которые общали въ случа чего-либо «пальцемъ не двинуть». Что касается духовенства, то Сченовъ ручался, что во всемъ Петербург не найдется ни одного человка, носящаго рясу, который бы былъ «самъ себ врагъ». Посл отнятія вотчинъ у монастырей и посл указа дтямъ духовныхъ поступать въ солдаты, кто же бы изъ нихъ согласился ратовать за правительство, приводившее въ исполненіе эти пагубныя для нихъ мры?

Наконецъ, всякій изъ собиравшихся на бесды во вновь нанятомъ дом ручался за свой собственный домъ, за домочадцевъ, за прислугу, за холоповъ и послдняго мальчишку.

Прислуга была въ свой чередъ распространителемъ извстныхъ рчей по кабачкамъ и трактирамъ.

Такимъ образомъ, въ скоромъ времени тайныя нити опутали столицу. Центромъ всего былъ Тепловъ и братья Орловы, изъ которыхъ одинъ бывалъ всякій день у императрицы. Но многіе въ кружк этого даже не знали.

Сама государыня тоже не теряла времени. Не было ни одного крупнаго сановника въ столиц, начиная съ графовъ Разумовскихъ, Панина, канцлера Воронцова, у котораго бы она не выпытала, какъ поступитъ онъ въ случа, если будетъ проявленіе недовольства и какое бы то ни было дйство народное. Часто по очереди государыня бесдовала со всякимъ изъ этихъ вельможъ, но никогда ни разу не звала ихъ вмст на общую бесду объ этомъ предмет. Разумовскіе и не подозрвали, что государыня осторожно бесдовала съ ними о томъ же, о чемъ бесдовала вчера съ Сченовымъ, третьяго дня съ Панинымъ…

И, такимъ образомъ, вс и все отъ перваго

вельможи въ государств до послдняго кабатчика знали, ожидали и мечтали объ одномъ и томъ же, но между собой объ этомъ не говорили, воображая, каждый въ свою очередь, что только одинъ онъ посвященный, а другіе вс чуть не «голштинцы».

Единственный человкъ во всемъ Петербург, который неосторожно, рзко и откровенно заговаривалъ о невозможности положенія дла, о необходимости что-либо совершить, — была княгиня Дащкова. Она чуть не самому государю говорила при встрчахъ, что «такъ царствовать нельзя!» Но никто не обращалъ на нее вниманія, всякій пожималъ плечами и объяснялъ все словомъ «баба» или словомъ «верченая».

Вести тебя такъ Дашкова могла, конечно, только въ качеств родной сестры фаворитки и благодаря добродушію государя. Разумется, изъ того, что зналъ Тепловъ, что зналъ Григорій Орловъ, что знала государыня, Дашкова ничего не знала. Вреда принести она не могла, но и пользы отъ нея не было никакой. Она предлагала государын дйствовать, заручаться друзьями и приверженцами, и государыня только улыбалась. Она предлагала государын разныя мры, но особенныя, характерныя. Однажды она предложила, чтобы всякій приверженецъ императрицы, негодующій на правительство и готовый стать на сторону ея и наслдника, долженъ имть какое-нибудь отличіе; долженъ, напримръ, подавая руку, длать франкъ-массонскій знакъ и, наконецъ, долженъ на лвой рук носить браслетъ. Особенно браслетъ съ замысловатой надписью по латыни преслдовалъ княгиню и днемъ, и ночью, и съ нимъ преслдовала она государыню на столько, что Екатерина однажды, разсмявшись, отвчала:

— Ахъ, голубушка, да закажите вы себ его, да и носите!

И часто государыня, оставаясь одна, посл визита Дашковой, весело усмхалась и думала:

«А, вдь, если Богъ дастъ совершится что-либо счастливо и удачно, то, вдь, она всю честь на себя возьметъ!»

И ей невольно приходила на ужъ одна басня Лафонтена о мух и путешественникахъ.

Муха, въ басн, назойливо кружившаяся надъ лошадьми, людьми и экипажемъ, который съ трудомъ поднимался въ гору, наконецъ, отстала, услась на дерев и съ пріятнымъ чувствомъ исполненнаго долга объяснила себ, что посл всхъ хлопотъ, она можетъ и отдохнуть!..

И такъ, цлая сть, невидимая и тонкая, лежала надъ столицей, и нити отъ этой сти были въ рукахъ государыни.

Но, однако, одна вещь была совершенно никому неизвстна: когда? что? какъ будетъ совершено? Черезъ мсяцъ? Или черезъ годъ? Открытый бунтъ и кровопролитіе?! Или что-либо еще ужасне? Нападеніе и покушеніе на личность государя?!…

Пассекъ, у котораго были вс бумаги кружка, а равно и деньги, выработалъ цлый проектъ народнаго дйства, но онъ былъ немыслимъ.

Близкій пріятель Орловыхъ, Баскаковъ, жертвовалъ собой и предлагалъ покончить однимъ разомъ все…

Но его предложеніе было единогласно отвергнуто и даже Григорій Орловъ говорилъ, что не ршится довести до свднія государыни, что именно беретъ на себя одного — Баскаковъ.

— Много было переворотовъ въ Питер съ Петра Алексевича по наши дни, говорило большинство, но ни одинъ изъ нихъ не былъ запятнанъ пролитіемъ крови! Нтъ, нужно христіанское общее отъ всхъ состояній дйство, безъ преступленія заповдей Божьихъ и во славу отечества и свою собственную.

II