Петербургское действо
Шрифт:
Никто изъ присутствующихъ не понималъ, шутить государь или нтъ, на столько серьезенъ и искрененъ былъ его голосъ.
Уже при выход изъ залы, ему на глаза попалась фигура Строганова.
— А! воскликнулъ онъ. — Ты! Шутникъ! Убирайся вонъ! Хоть въ какое-нибудь изъ твоихъ помстьевъ! И во двору носа не показывай. Чтобъ я тебя никогда не видалъ! Норр! Норр! Zum Teufel!..
Строгановъ поблднлъ, поклонился и пошелъ.
Государь снова посл этихъ словъ сталъ веселе и, обернувшись къ Жоржу, взялъ его подъ руку, ввелъ въ кабинетъ и, отведя въ сторону, выговорилъ:
— Ну, дядюшка, не обижайтесь, съ вами я пошутилъ. A вотъ что, въ эту ночь извольте лично арестовать жену и отправить ее въ Шлиссельбургь.
—
Жоржъ такъ потерялся, что даже хмль отчасти выскочилъ у него изъ головы.
— Пустяки! Длайте, что я говорю…
— Не врите, спросите у Гольца.
Жоржъ сталъ звать барона, но видя, что онъ не слышитъ, самъ пошелъ къ нему за помощью.
— Пустяки! Оставьте, завтра забудетъ, сказалъ Гольцъ какъ-то разсянно и будто думая о чемъ-то другомъ.
Въ это время кабинетъ сталъ наполняться лично приглашенными государемъ отвдать венгерскаго.
Черезъ часъ въ кабинет государя было настолько весело, что вроятно онъ былъ правъ, когда говорилъ, что его венгерскому тысяча лтъ. Только три небольшія бутылки были опорожнены гостями, но смхъ, шумъ, шутки далеко разносились по сосднимъ горницамъ.
Нкоторымъ лицамъ, которыя еще не были въ кабинет государя, посл его перезда въ новый дворецъ, онъ показывалъ разныя мелочи и между прочимъ, пару новыхъ эспадроновъ, полученныхъ изъ Берлина.
Наконецъ, государь развеселился настолько, что веллъ снова подать шипучаго венгерскаго. Когда вс бокалы были наполнены, онъ вызвалъ всхъ за собой въ свою спальню и, ставъ передъ портретомъ Фридриха, который вислъ надъ его кроватью, выговорилъ, поднимая руку съ бокаломъ:
— Пью за твое здоровье, великій человкъ, мудрецъ и геній, другъ и учитель, отнын покровитель мой! И чтобъ доказать вамъ, господа, вдругъ воскликнулъ государь, — насколько я люблю и уважаю этого человка, смотрите! A вы, баронъ, напишите ему, больше я сдлать не могу.
Государь вдругъ упалъ на колни, вытянулъ руку съ бокаломъ къ портрету, а затмъ осушилъ его до дна.
— Виватъ! воскликнулъ онъ, вставая.
— Виватъ! воскликнули вс и громче всхъ Жоржъ и Гольцъ.
— Еще, еще! воскликнулъ Жоржъ. — Наливайте! Я тоже хочу… Я тоже сейчасъ хочу на колни, бурчалъ принцъ Жоржъ, уже сильно захмлвшій.
— Нтъ, не позволю! крикнулъ государь:- вы недостойны этого!
— Какъ недостойны!? воскликнулъ Жоржъ запальчиво. — Какъ это… недостоинъ?
— Молчите! Я вамъ говорю, вы недостойны! Ставъ на колни и подражая мн, вы унизите мой поступокъ. Да и для Фридриха… что вы такое?..
Жоржъ вдругъ обидлся чрезъ мру и побагровлъ. Еслибъ не Гольцъ, появившійся между спорящими, то Богъ знаетъ, что произошло бы вдругъ.
Между тмъ, на двор все темнло. Набережная вокругъ дворца уже давно начала покрываться густыми толпами народа. Противоположный беретъ за Невой тоже шумлъ и гудлъ, заливаемый волнами веселаго любопытнаго люда.
Вс ожидали давно заготовленнаго фейерверка, который былъ устроенъ на мысу Васильевскаго острова, выдающагося противъ дворца. На площади и набережныхъ, затсненные густой толпой стояли уже давно, не имя возможности двинуться, нсколько экипажей. Вся рка была унизана лодками, барками и всякаго рода челноками, тоже переполненными зваками. Окна дворца и въ особенности большой залы, гд былъ обдъ и предполагался вечеромъ балъ, ярко освщали толпу, силошь наполнявшую всю набережную.
Наконецъ, на углу Васильевскаго острова вспыхнулъ букетъ изъ нсколькихъ сотенъ ракетъ и тотчасъ же, среди возстановившейся тьмы, зажглись въ двухъ разныхъ концахъ на Нев и на Невк дв гигантскія фигуры, въ которыхъ боле просвщенные изъ публики узнали символическое изображеніе
Фейерверкъ продолжался долго. Когда на Васильевскомъ остров прогорли вс щиты, то на самой Нев стали появляться плавучія фигуры, которыя зажигались и, медленно скользя, спускались по рк. Когда рка и об набережныя были особенно ярко освщены разноцвтными огнями, въ конц набережной, не далеко отъ дверца принца Жоржа, гд было мене народа и гд экипажи могли двигаться, стояла на берегу большая колымага, запряженная цугомъ лошадей. Въ эту минуту, мимо нея шагомъ двигалась небольшая берлина, и въ ней сидли два офицера. преображенецъ и кирасиръ. Они о чемъ-то спорили громко, но интонація ихъ голосовъ была странная, будто они шутили, а не сердились. Въ колымаг была Василекъ, пріхавшая посмотрть фейерверкъ въ сопровожденіи одного Квасова. Въ ту минуту, когда легкая берлина поровнялась съ колымагой, Василекъ невольно высунулась въ окно, ахнула и снова скрылась. Она, конечно, сразу по одному голосу узнала этого преображенца, а яркій букетъ, загорвшійся на остров, позволилъ ей разглядть обоихъ офицеровъ и обоихъ узнать. Но она не поврила себ и, обернувшись въ Квасову, ршилась вымолвить слегка дрожащимъ голосомъ.
— Съ кмъ же онъ?
— Да съ ней же! отозвался Квасовъ. — Я ужь во второй разъ вижу ее въ офицерскомъ одяніи. Шальная, что жъ ей! Ей все святки, она хоть трубочистомъ нарядится. И какъ это позволяютъ? Арестовать бы ее?
Василекъ ничего не сказала и глубоко задумалась, а чрезъ минуту приказала кучеру хать шагомъ домой. Колымага повернула и тихо двинулась черезъ площадь къ Невскому проспекту. Квасовъ тоже молчалъ и только косился на свою спутницу.
A въ берлин, двигавшейся по набережной, длился веселый разговоръ и смхъ. Шепелевъ и Маргарита говорили по-нмецки, чтобы не быть понятыми кучеромъ и окружающей толпой. Они шутили на счетъ того, что Маргарита поставила въ гостиной съ куполомъ огромный шкафъ, будто бы для своихъ платьевъ, а въ сущности затмъ, чтобы прятать юношу, когда въ ней прізжали неожиданные гости. И уже разъ шесть высидлъ Шепелевъ въ огромномъ шкафу и однажды даже часа два не могъ быть освобожденъ, благодаря долгому визиту стараго Іоанна Іоанновича. Шепелевъ жаловался только, что благодаря величин шкафа и масс платьевъ онъ не могъ ни видть, ни слышать, того, что происходитъ въ горниц.
Фейерверкъ давно былъ сожженъ… Вся столица уже спала, а берлина съ двумя офицерами, все еще тихо колесила по окраинамъ Петербурга. Наконецъ. Маргарита завезла юношу на его квартиру, пробыла у него далеко за полночь и вернулась домой полусонная.
И въ этотъ разъ она потребовала у Лотхенъ двойную порцію своего любимаго, но убійственнаго питья.
Новыя отношенія юноши и красавицы были теперь, конечно, таковы, что они потеряли счетъ времени, днямъ и часамъ. Они не помнили себя и не думали ни о чемъ боле, какъ только видаться чаще, видаться отъ зари до зари. Шепелевъ былъ, конечно, безъ ума влюбленъ въ красавицу. Да это было и не мудрено! Можно было и не юнош потерять разсудокъ отъ такой женщины, какъ Маргарита. Она же, съ своей стороны, ребячески отдалась странной прихоти и, казалось, была еще боле ребенокъ чмъ онъ. Неосторожность Маргариты по отношенію къ любовнику совершенно не согласовалась съ ея тайными помыслами, мечтами и планами, составленными врнымъ союзникомъ Гольцемъ.