Петербургское действо
Шрифт:
— Бабье вранье на свинь не объдешь, снова сказалъ Квасовъ.
— Врно! A ты много знаешь пословицъ!
И государь повернулся снова къ принцу.
Принцъ ухмылялся и, показавъ пальцемъ на все еще блднаго Шепелева, вымолвилъ:
— Es ist unser herr nicht-micht!…
Шепелевъ, пораженный слышаннымъ отъ государя, стоялъ, какъ истуканъ, и не слыхалъ словъ принца. За то Квасовъ слышалъ и подумалъ:
«Охъ, заладила Маланья, про свои оладьи!»
По отъзд государя, Квасовъ бросился къ племяннику.
— Что-же это, порося, за притча? Вдь не зря-же болтаетъ онъ? Вотъ он, бабы-то, родимый!
Долго говорилъ Акимъ Акимовичъ, но Шепелевъ, грустно задумавшись, не слушалъ дядю.
XIX
Въ тотъ же день Шепелевъ ршился на объясненіе съ самой Маргаритой. Не заставъ ее дома, онъ вернулся въ сумерки, видлъ самъ, какъ она подъхала, вышла изъ экипажа, но швейцаръ снова ему отказалъ. Наконецъ, вечеромъ, въ ту минуту, когда онъ подъзжалъ къ дому графини, она случайно опять садилась въ маленькую карету и видимо спшила.
Шепелевъ еще ни разу не видалъ у нея ни этой кареты, ни этой красивой вороной лошади, ни этого кучера, одтаго нмецкимъ почтальономъ, въ куртк, красномъ жилет и ботфортахъ. И будто что-то подсказало Шепелеву не появляться, а тайно хать за ней. Эта чужая карета возбудила его подозрнія.
Онъ остановилъ извощика, далъ Маргарит ссть и ухать и въ недалекомъ разстояніи двинулся за ней. Темная ночь легко могла укрыть его.
По направленію, взятому каретой, Шепелевъ не могъ понять, куда детъ Маргарита. Онъ зналъ теперь всхъ ея знакомыхъ, ихъ дома, и зналъ, что въ этой части города у графини знакомыхъ нтъ. Прохавъ большую дворцовую площадь, затмъ, миновавъ небольшой дворецъ, гд жилъ принцъ Жоржъ, карета выхала на набережную къ тому мсту, гд когда-то они вмст любовались фейерверкомъ. Прохавъ берегомъ мимо нсколькихъ домовъ, карета остановилась. Шепелевъ нагналъ ее. Маргарита не выходила.
Наконецъ, въ окнахъ мелькнулъ свтъ, дверь крыльца отворилась, и къ карет вышелъ офицеръ.
Въ ту же минуту Шепелевъ соскочилъ съ дрожекъ и былъ тоже около Маргариты. И она, и офицеръ невольно вскрикнулъ отъ неожиданности.
— А, такъ вотъ что! Вотъ гд ты теперь бываешь! воскликнулъ Шепелевъ.
— Безумный мальчишка! выговорилъ Фленсбургъ. — Тише? Знаешь-ли ты, что длаешь? Знаешь-ли ты, кто…
Но Маргарита схватила Фленсбурга за руку, и онъ запнулся.
— Мн дла нтъ! Я не позволю! почти теряя разсудокъ, воскликнулъ Шепелевъ.
Неизвстно, что произошло бы здсь, но Маргарита схватила юношу за об руки и стала изъ всхъ силъ толкать его въ свою карету.
— Садись! Я съ тобой. Садись скорй! Я тоже, понимаешь? Я съ тобой, заговорила она тихо, будто совершенно потерявшись.
И въ голос ея звучала и боязнь, и полная покорность, готовность на все, что бы въ эту минуту ни приказалъ онъ.
Не помня себя, почти не зная, что онъ длаетъ, Шепелевъ вскочилъ въ эту маленькую карету. Маргарита прыгнула за нимъ и велла кучеру скорй отъзжать отъ дома.
Карета быстро повернула и помчалась вдоль
Фленсбургъ остался среди тьмы передъ крыльцомъ, въ положеніи истукана или статуи, изображавшей полное изумленіе.
Дорогой Шепелевъ осыпалъ Маргариту упреками, то угрожалъ ей, то молилъ, то клялся, что убьетъ ее, то, покрывая ея руки поцлуями и слезами, просилъ не губить его, просилъ даже ухать, бжать изъ Петербурга къ нему въ вотчину къ его матери, чтобы обвнчаться съ нимъ.
Маргарита сидла недвижимо, тоже какъ статуя. Руки ея были холодны, какъ ледъ, и только изрдка она нервно, судорожно сжимала ихъ, такъ что ея маленькіе пальчики хрустли отъ судорожныхъ движеній. Еслибъ было не совершенно темно, то Шепелевъ могъ бы увидть ея блдное лицо, сверкающій взглядъ и даже отчасти поблвшія губы, по временамъ вздрагивающія и бормотавшія что-то на ея родномъ язык. И въ эту минуту она походила вполн на олицетвореніе злобы и зла.
Когда Шепелевъ сталъ усиленно требовать отъ нея хотя одного слова объясненія, она порывисто отвтила:
— Молчи! Дома все скажу.
И въ этотъ вечеръ въ той же красивой гостиной съ куполомъ, гд когда-то бывали они такъ счастливы и гд еще недавно лежалъ на стол покойникъ, а съ юношей произошелъ невроятный и глупый случай, въ этой же самой комнат теперь произошла еще боле невроятная сцена.
Сначала Маргарита, запершись съ офицеромъ на ключъ, призналась ему искренно во всемъ. Шепелевъ ревновалъ ее къ Фленсбургу, она объяснила ему всю ничтожную роль самого Фленсбурга въ томъ, чему внезапно помшалъ Шепелевъ. Она думала полнымъ признаніемъ обезоружить юношу и къ. ужасу своему увидла что ошиблась, что дала ему еще боле сильное оружіе въ руки! Своею откровенною исповдью она сама себя погубила! Чувство юноши было настолько велико, что онъ не могъ идти ни на какія уступки и уговоры и сдлки съ своею совстью. Все было мало, мизерно и ничтожно для него, сравнительно съ тмъ чувствомъ, которое поглощало все его юное существо.
— За тебя, воскликнулъ онъ безумно, — я на самого сатану не побоюсь…
Маргарита знала его давно, а вполн узнала только теперь. Она думала найти въ немъ такую испорченную натуру, какъ и вс ее окружающіе. Она думала задть его за честолюбіе, оказалось, что у юноши есть только одно — его любовь къ ней! И вотъ это одно онъ ни за что, никому, никогда не отдастъ!
«Сама, сама себя погубила»! думала Маргарита, сидя теперь передъ Шепелевымъ съ опущенной на руки головой и стараясь придумать какой-нибудь исходъ изъ того положенія, въ которое она себя безсмысленною исповдью поставила.
Но отъ всего перечувствованнаго за этотъ вечеръ, отъ усилій нравственныхъ, которыя она длала надъ собой, голова ея будто устала, разумъ будто отуманился. Она ничего и придумать не могла.
— Что длать? Что длать? безъ конца повторяла она мысленно и, наконецъ, невольно выговорила слова эти вслухъ, съ полнымъ отчаяніемъ въ голос.
— Одно длать! воскликнулъ Шепелевъ, опускаясь передъ ней на колни. — Брось это все и люби меня! Меня! Слышишь-ли, одного меня! Ухать отсюда! Стоитъ-ли губить меня, да и себя изъ-за двухъ недль или мсяца прихоти? Вдь это прихоть его! Ты сотая или тысячная женщина у него. Черезъ мсяцъ онъ забудетъ даже твое имя, а наша любовь погибнетъ, будетъ опозорена.