Петербургское действо
Шрифт:
Фленсбургъ, мотая головой изъ стороны въ сторону, прижимая об руки къ груди, судорожно дергался на земл и стоналъ. Вдругъ онъ повернулъ лицо къ Будбергу, будто хотлъ что-то выговорить, но кровь хлынула горломъ… Онъ задохнулся, захриплъ и, какъ-то потянувшись, замеръ недвижно… Будбергъ подложилъ ладонь подъ голову товарища и, стоя около него на колняхъ, шепталъ что-то по нмецки, какъ будто молитву.
Квасовъ, будто придя въ себя, обернулся съ племянику, увидлъ его сидящимъ и перекрестился.
— Ну, вотъ онъ! Господь на небеси! Не даромъ я поучился фридриховскимъ артикуламъ. Можешь встать? Будешь живъ? Какъ
— Не знаю, шепнулъ чуть слышно Шепелевъ. — Что онъ?..
И юноша показалъ глазами на недвижно протянувшагося на земл Фленсбурга.
— Тамъ ничего, порося, тамъ готово! Царство небесное, если, по грхамъ, пустятъ!
Въ это мгновеніе Фленсбурга сильно передернуло всего. Ноги, уже протянутыя, дернуло еще нсколько разъ. Но это было послднее движеніе, и на земл замеръ уже не человкъ, а трупъ…
XXIV
Дня три, конечно, только и было рчи въ Петербург, что о поединк двухъ офицеровъ. Вся исторія разсказывалась на разные лады, съ разными подробностями. Не смотря на то, что все дло было хитро придумано Маргаритой и дорого поплатившимся Фленсбургомъ, а поединокъ состоялся, повидимому, вслдствіе драки офицеровъ на плацу, но, тмъ не мене, какъ часто бываетъ, истина не укрылась отъ общественнаго мннія.
Весь городъ, если не зналъ, то понялъ, что вся исторія произошла изъ-за Маргариты. Теперь уже вс въ город знали, въ какихъ отношеніяхъ она къ юнош, произведенному ею же въ одинъ мсяцъ изъ солдатъ въ офицеры. Только одного никто не могъ понять, какую роль играла Маргарита въ этомъ поединк. Конечно, никто не могъ догадаться, что она упросила Фленсбурга избавить ее отъ юноши. Вс говорили, что Фленсбургъ изъ ревности захотлъ уничтожить счастливаго соперника и поплатился самъ.
Во всякомъ случа, огласка, которой боялась Маргарита, вышла полная, и если былъ человкъ, который не зналъ истины, то это былъ одинъ государь. Даже принцъ Жоржъ, искренними слезами оплакивавшій потерю любимца, зналъ, что Фленсбургъ убитъ счастливымъ любовникомъ красавицы иноземки. Но принцъ не ршился сказать это государю.
Среди офицеровъ гвардіи боле всего, боле, чмъ о Фленсбург и Шепелев, говорили, спорили, даже ссорились по поводу Квасова. Мотивомъ этихъ споровъ и ссоръ было вмшательство лейбъ-компанца на дуэли. Ставился вопросъ: имлъ-ли онъ право, на основаніи обычныхъ правилъ и законовъ поединковъ, выступить дйствующимъ лицомъ и, защищая Шепелева, перейдти въ наступленіе и убить его противника. Этотъ вопросъ ршить было мудрено. Одни говорили, что Квасовъ могъ защищать Шепелева, но не убивать Фленсбурга. Другіе отвчали, что если шлезвигскій уроженецъ ршился на такую подлость, чтобы лежачаго дорзать, то Квасовъ имлъ право защищать его, а при упорств противника и самозащит случайно и убить его.
Будбергъ, единственный очевидецъ всего, по невол долженъ былъ искажать вс факты и лгать, такъ какъ его роль оказалась на поединк самая плаченвая. Если Квасовъ такъ яростно напалъ на Фленебурга, благодаря своимъ недавнымъ, невроятнымъ успхамъ въ фехтованіи, то что-жъ длалъ Будбергъ, зачмъ не защитилъ, какъ умлъ, товарища? Вдвоемъ они, конечно, обезоружили бы, еслибъ не убили Квасова. Будбергъ могъ только извиниться однимъ, что Квасовъ тотчасъ же вышибъ у него шпагу изъ рукъ, а Фленсбургъ въ эти нсколько минутъ борьбы съ противникомъ наступилъ на
Около полудня Квасовъ на своемъ извощик доставилъ племянника на его квартиру, но безъ чувствъ. Раны Шепелева оказались неопасными, но, при перезд отъ Метеловки до центра города онъ потерялъ слишкомъ много крови. Когда онъ двинулся въ путь съ мста поединка, то былъ въ полномъ сознаніи, спокойно говорилъ съ дядей, благодарилъ его и все повторялъ:
— Вотъ милость-то Божія! Вдь все это почти чудо!
— Молодецъ Акимъ Красовъ! Кабы могъ, расцловалъ! шутливо отзывался сіяющій довольствомъ лейбъ-компанецъ.
Но затмъ, не смотря на всякаго рода перевязки, кровь лила ручьемъ, и на полъ-дорог юноша лишился сознанія и пришелъ въ себя только въ постели.
Одновременно Будбергь привезъ въ городъ трупъ своего пріятеля. Когда онъ халъ въ берлин до улицамъ Петербурга, то многіе офицеры, встрчавшіе экипажъ, увидвъ, узнавали безжизненно лежащаго Фленсбурга, который хорошо былъ извстенъ гвардіи. Вс были такъ поражены новостью, что всть о смерти ненавистнаго адьютанта Жоржа, какъ молнія, обжала столицу,
Едва Будбергъ усплъ доставить тло на квартиру, какъ уже весь лагерь голштинцевъ и принцъ Жоржъ, прежде всхъ, былъ уже вокругъ убитаго. Будбергъ тутъ же въ первый разъ, но въ совершенно искаженномъ вид, передалъ подробности поединка.
Такъ какъ государь ухалъ наканун въ Ораніенбаумъ, то Жоржъ тотчасъ своею властью приказалъ арестовать Квасова и Шепелева.
Не усплъ Акимъ Акимовичъ позвать доктора, не успли фельдшера сдлать Шепелеву первыхъ перевязокъ, какъ явились офицеръ и два кирасира съ приказаніемъ принца. Но докторъ, вызванный Квасовымъ, извстный въ Петербург Вурмъ, объявилъ, что онъ не позволитъ трогать раненаго офицера, покуда не получитъ письменнаго приказа отъ принца.
Такъ какъ Вурмъ лчилъ у принца, то, поэтому, ршилъ тотчасъ же хать и объяснить Жоржу, что арестовать офицера и перевозить опять, значитъ убить его.
Квасовъ повиновался кирасирамъ безпрекословно, не смутился и только съ ужасомъ воскликнулъ, увозимый съ квартиры племянника:
— Кто-жъ за нимъ ходить будетъ? Вдь у него во всемъ город ни души родной нтъ. Не Маргаритка же эта проклятая придетъ ходить за больнымъ.
Дйствительно, когда Квасовъ былъ сданъ на свой же ротный дворъ и посаженъ въ ту горницу, гд сидли когда-то братья Орловы, то Шепелевъ остался одинъ, съ глупымъ деньщикомъ.
Между тмъ, Маргарита на разсвт этого дня вдругъ проснулась, какъ отъ толчка. Она сразу поднялась, сла на постели и, взглянувъ въ окно, подумала:
«Да, теперь… теперь они дутъ на мсто, а, быть можетъ, теперь его уже нтъ на свт!»
И красавица опустила голову, просидла такъ неподвижно, сама не замчая, около двухъ часовъ времени. Ей теперь было искренно жаль этого юношу, котораго въ сущности она же завлекла въ свои сти.
Лотхенъ, которая со дня смерти графа спала на диван въ той же комнат около барыни, проснулась, увидала Mapгариту, сидящую, съ опущенной головой и тотчасъ же поднялась. Она уже знала, что совершается въ это утро, и понимала, что заставляетъ графиню сидть неподвижно и задумчиво съ опущенной головой. Лотхенъ встала, подошла къ Маргарит, сказала ей что-то, привела ее въ себя.