Петербургское действо
Шрифт:
Тепловъ ухалъ, Разумовскій тотчасъ же създилъ къ нкоторымъ старымъ пріятелямъ, създилъ къ Панину и всхъ просилъ разузнать, правда-ли, что онъ наканун ссылки и раззоренія. Свднія, собранныя имъ, были совершенно различны. Одни, близко знавшіе Волкова, увряли, что онъ дйствительно объ этомъ проговорился, но не ради злобы противъ графа выдумалъ это, а ради того, что это было единственнымъ средствомъ поправить россійскіе финансы.
Наконецъ, фельдмаршалъ черезъ Екатерину, государыня черезъ Дашкову, Дашкова черезъ болтушку сестру, цной двадцати фунтовъ калужскаго
Наканун назначеннаго пира, утромъ, гетманъ зазжалъ къ брату и нашелъ его въ полной форм отправляющагося къ государю.
— Что ты, батя? спросилъ гетманъ.
— Да вотъ, поду къ нему, нехай сниметъ съ меня вс кавалеріи и отпуститъ до дому.
Гетманъ уговорилъ брата ничего не длать, доказывая, что если дйствительно государь позволитъ ему ухать въ Малороссію, то вдали отъ двора онъ скоре лишится всего. И два брата хохла, носители національныхъ чертъ характера, побесдовали и ршили, какъ горю пособить.
И вотъ теперь передъ графомъ Алексемъ Григорьевичемъ, ожидавшимъ прізда государя и гостей, стоялъ на стол большой золотой подносъ съ его вензелемъ, на немъ лежалъ каравай хлба, а на карава солонка, отдланная драгоцнными каменьями. Подъ хлбомъ виднлась пачка разныхъ бумагъ.
Разумовскій сидлъ, задумавшись, изрдка прислушивался къ шуму на улиц, изрдка косился на подносъ и на пачку бумагъ подъ караваемъ и раза два или три пожалъ плечами. Этотъ жестъ ясно говорилъ:
— Что-же длать! По невол!
И разъ, посл долгой думы, переведя глаза снова на подносъ съ караваемъ, онъ усмхнулся досадливо и выговорилъ:
— Нехай състъ!
Когда раздался громъ копытъ на двор, графъ Алексй Григорьевичъ быстро всталъ. Два лакея, которымъ заране было отдано приказаніе быть наготов, вошли въ кабинетъ и подняли подносъ. Разумовскій быстро двинулся на встрчу государю, а за нимъ понесли и подносъ.
Государь всегда, слзши съ любимой лошади, долго гладилъ ее, ласкалъ, разговаривалъ съ ней, показывалъ ее въ десятый, сотый, тысячный разъ своимъ приближеннымъ, увряя, что такого коня на свт нтъ, что этотъ конь много призовъ выигралъ въ Англіи, хотя конь тамъ никогда не бывалъ.
Прежде, чмъ государь покинулъ лошадь, Разумовскій усплъ спуститься на самый подъздъ.
— А! здорово! Ну, вотъ мы и пріхали покутить! Раскошеливайся, хозяинъ! Жаль мн, что самаго бднаго человка въ Питер раззоряю, да что длать! шутилъ государь.
И эти слова по невол какъ бы подтвердили мысль Разумовскаго, что слухи о Волков не есть выдумка.
Фельдмаршалъ, когда государь вошелъ на подъздъ, опустился на одно колно и вымолвилъ:
— Ваше величество, примите приношеніе на пользу государственную отъ вашего
— Что это такое? воскликнулъ Петръ едоровичъ.
— Хлбъ-соль. Солонка эта по праву ваша. Она принадлежала еще Великому Петру Алексевичу и была дана мн покойной государыней. A подъ хлбомъ мое врноподданническое приношеніе!
Государь сдвинулъ хлбъ съ мста и взялъ пачку бумагъ.
— Да, что это?
— Деньги, ваше величество.
— Деньги! Ну, спасибо. A много-ли?
— Милліонъ.
— Чего?! разинулъ ротъ Петръ едоровичъ.
— Тутъ милліонъ, ваше величество, то-есть бумаги, по которымъ его можно получить отъ петербургскихъ и иностранныхъ банкировъ.
— Ну, Алексй Григорьевичъ! развелъ руками государь, и голосъ его дрогнулъ чувствомъ. — Ну!.. Прости меня, голубчикъ! Какая я передъ тобой… какъ бы сказать, какой я передъ тобой… или, какая я… Да, нельзя при чужихъ людяхъ себя обругать. Вдь, я хотлъ у тебя все отнять, а ты вотъ самъ даришь. A все разные подлецы, завистники твои.
И государь съ взволнованнымъ лицомъ крпко обнялъ Разумовскаго, взялъ его за руку и все повторялъ:
— Прости меня, голубчикъ! Вотъ ты человкъ, а это все свиньи! показалъ онъ на свою свиту, забывъ, что тамъ и принцъ Жоржъ, и Гольцъ, и другіе ни въ чемъ неповинные.
Приношеніе Разумовскаго, конечно, произвело на свиту дйствіе оглушительнаго удара грома. И дйствительно, кром Алекся Григорьевича, во всей Россіи никто не могъ поднести такой подарокъ.
Съ этой минуты, переступивъ порогъ палатъ Разумовскаго, государь особенно развеселился. Да и вся свита, вс гости, которые начали съзжаться, хотя имъ было ни тепло, ни холодно отъ милліона, перешедшаго изъ рукъ Разумовскаго въ руки государя, все-таки повеселли отъ одной близости къ этому милліону.
XVII
Черезъ часъ вс гости уже сидли въ огромной зал за большимъ столомъ и пировали. Государь былъ веселй всхъ. Принцъ Жоржъ былъ не мене веселъ, потому что, садясь за столъ, государь хлопнулъ его до плечу и сказалъ:
— Ну, mein Onkel. Такъ и быть! Я вамъ пятьдесятъ тысячъ изъ этихъ денегъ подарю. Это будетъ, какъ разъ, ваше жалованье, за два года впередъ.
Когда розлили первую бутылку шипучаго венгерскаго, государь провозгласилъ тостъ въ честь хозяина. Вс шумно поднялись, и громкіе крики «виватъ», вошедшіе въ моду при новомъ царствованіи, огласили палаты.
Государь снова обнялъ Разумовскаго, поблагодарилъ его за подарокъ и, обращаясь къ сидвшимъ около него двумъ посланникамъ, австрійскому Мерсію и датскому Гакстгаузену, вымолвилъ по нмецки:
— A что, господа резиденты, случалось-ли подобное въ анналахъ вашихъ странъ, чтобы подданный дарилъ своему монарху такую сумму? У васъ, прибавилъ государь, обращаясь къ Гакстгаузену, — оно и бытъ не могло. У васъ самый богатый вельможа иметъ пять крейцеровъ въ день на все свое пропитаніе. A вотъ у васъ, господинъ Мерсій? Хотя бы за все царствованіе Маріи Терезіи могло-ли бы случиться когда-либо нчто подобное!