Пётр и Павел. 1957 год
Шрифт:
Всё совершается по воле Господней, это так. И Богомолов чувствовал, что и в том, как он внезапно сорвался с насиженного места и помчался с Иваном за тридевять земель в Москву, и как нечаянно встретил на телеграфе Наталью, и как нежданно-негаданно стал отцом – во всём этом, без сомнения, существует промысел Божий. Он угадывал его, и готов был принять, и радовался, и страшился. Ведь не мог же он наперёд знать, что ждёт его, чем дело закончится и какова в этом доля его участия и ответственности. А в том, что его ожидают очень непростые житейские ситуации и внезапные крутые повороты судьбы, он ни секунды не
" Господи! Дай силы не терять достоинства и надежды! И помоги вынести всё, что мне предстоит. Господи!.. Что бы ни случилось, помоги!."
Богомолов вышел на улицу. Осень набирала силу, и последние погожие деньки как предвестники будущего ненастья обещали легкомысленным и безпечным москвичам не сегодня-завтра мокрый снег с дождём, унылую распутицу и перманентную уличную грязь вплоть до крещенских морозов. А пока… Солнце ярко сияло в хрустальной голубизне чистого неба, отражаясь в чёрных лужах на сером асфальте, затянутых тонким прозрачным ледком.
В конце концов, ничего страшного не произошло. Ведь так? Напротив, жизнь наполнилась новым радостным смыслом. А дальше?.. Что будет, то будет. Если не дано нам угадать наш завтрашний день, надо жить днём сегодняшним. Он вдохнул полной грудью морозный осенний воздух и зашагал по московским улицам просто так. Куда глаза глядят… Радуясь и удивляясь такому внезапному, свалившемуся ему точно снег на голову, казалось, давно позабытому ощущению молодости, бодрости, счастья. Да, да!.. Именно – счастья. Хотя…
Кто может с полной уверенностью сказать, что до конца понимает подлинный смысл сего таинственного слова? И в тысяче стихотворений его не раз и не два повторили, и песни о нём пропели, а поди, спроси, что такое счастье, никто толком объяснить не сумеет. Всё-таки прав был Александр Сергеевич, когда накануне смерти сказал: " На свете счастья нет. но есть покой и воля…" Вот и надо собрать волю в кулак и спокойно принять жребий, что выпал на долю твою.
Богомолов остановился перед уличным киоском, на котором большими буквами было написано странное таинственное слово: "МОТЗК"! А чуть ниже – уже маленькими буковками расшифровывалось это неудобоваримое название: "Московское объединение театрально-зрелищных касс".
"Как раз то, что мне надо!" – подумал Алексей Иванович и склонился к открытому окошку киоска.
– Скажите, пожалуйста, что у вас есть на сегодня? – спросил он и в ответ услышал изумленный возглас.
– Богомолов?!.. Лёшка?!.. Это ты?!..
– Лиля?!..
Конечно, трудно было узнать в пожилой замученной женщине вечную хохотушку Лильку Котину, бывшую однокурсницу и любимицу всей группы, с которой однажды он даже поцеловался в курилке под лестницей, но он узнал. Те же ямочки на щеках, тот же задорно вздёрнутый носик…
Только… Озорные серые глаза потухли, и вокруг них легла густая сеточка частых морщин, а пышные русые волосы стали совершенно серебряными и уже не вились непослушными кольцами по всей голове, а были гладко зачёсаны за уши и собраны на затылке в тугой пучок.
– Вот так встреча!.. Лёшка, ты с того или с этого света объявился?.. Мне Жорик Париянц говорил, будто в сорок четвёртом убили тебя?..
– Да нет, живой вроде остался… А ты?..
– Я тоже, как видишь… Живая…
– Я не в том смысле, – смутился Алексей Иванович. –
Она пристально посмотрела на него, потом решительно достала из-под стола табличку с надписью "Технический перерыв", закрыла окошко и, заперев дверь киоска на ключ, взяла бывшего однокурсника под руку.
– Пошли!.. На бульваре посидим, покалякаем… Не моху я с тобой вот так взять и расстаться… Мы же лет сорок не виделись. Так?..
– Вроде того… Даже поболе…
– Год-два значения не имеют.
– А тебе не влетит?..
– За что?..
– Ты как-никак с работы ушла… В прежнее время тебя бы за это…
– Ничего подобного!.. Я не ушла, а объявила технический перерыв.
– А почему "технический"? Что сие означает?..
– Какая тебе разница?.. Означает он лишь то, что я хочу с однокашником по душам поговорить… Лёшка, не будь занудой!.. Тем более, сегодня понедельник – пустой день… В большинстве театров выходной. Только Малый работает да ещё ТЮЗ… Так что сопротивление твоё безполезно, товарищ Богомолов. Идём!.. – и она почти силой потащила его в сторону Тверского бульвара. Там они сели на скамейку напротив бывшего Камерного театра, и Лилька начала свой рассказ:
– Может, ты не знаешь, но я на пятом курсе за Юрика Лапина замуж вышла. Помнишь, он курсом старше нас был?.. Жорик всё смеялся надо мной: мол, что ты в этом дохляке нашла? А для меня "дохляк" Юрка был лучше вас всех "красавцев-здоровяков"!.. Вместе взятых!.. Да, не Аполлон, да, порок сердца, да, больная мать и сестра-инвалид!.. Мне тогда на всё наплевать было. Я без него и дня прожить не могла. Но осенью тринадцатого года нам пришлось расстаться почти на год. Юрик уехал в Геттингенский университет, ведь он занимался немецкими романтиками и Гейне, а я осталась доучиваться в Москве. Но настал блаженный миг, и весной четырнадцатого, как только получила диплом, тут же на всех порах помчалась к нему в Германию. Какое это было чудесное времечко, Алёшка!.. Мы так любили друг друга!.. Диссертация Юрика продвигалась с удивительной быстротой, и будущее рисовалось мне только в голубых или розовых тонах. Не могли мы тогда даже на секунду предположить, что нас всех впереди ожидает!..
И она поведала своему бывшему однокурснику невесёлую историю своей жизни, как две капли воды, похожую на житейские передряги миллиона россиян, попавших в чудовищный водоворот исторических катаклизмов начала двадцатого века.
Когда началась война, они с Юриком оказались отрезанными не только от дома, но и вообще ото всего внешнего мира. На русских в Германии смотрели, как на шпионов. Полицию не интересовало, что они занимались всего лишь немецкой поэзией и военные секреты их вовсе не волновали. Супруги Лапины в одночасье стали для немцев врагами и буквально на каждом шагу ощущали на себе пристальный взгляд германской контрразведки. А все попытки выехать в Россию заканчивались для них ничем. Ужаснее всего было то, что Юрик не имел никаких известий о матери и больной сестре. Мама его была уже в очень пожилом возрасте: когда Юрик появился на свет, ей было сорок два года, а сестра с детства была прикована к инвалидной коляске. Полиомиелит сделал её калекой и без посторонней помощи она обходиться не могла. Это приводило Лапина в отчаяние!