Пейзажи этого края. Том 1
Шрифт:
Позавчера к вечеру Аймилак все-таки вернулась. Асим и плакал, и смеялся, и укорял, и обнимал. Живая и невредимая вернулась дочка, из гибельного места – можно сказать, на волосок от погибели была. Аймилак, взглянув на отца, забеспокоилась и сразу же проверила его пульс; осмотрела горло и язык, измерила температуру – все было в пределах нормы. Она дала отцу несколько дрожжевых таблеток. Отец не слушал разъяснений дочери, принял обеими руками таблетки да так и держал их, все более ощущая, насколько серьезно он болен. От старших он раньше слышал, что эти белые таблетки придумали в Европе, а Европа – это совсем не то, что тут у нас. Они там очень… очень… еще хлеще русских. Ну вот, раз ему теперь надо съесть это придуманное европейскими людьми лекарство – значит, болезнь его и в самом деле серьезна?..
Асим сказал дочери, что теперь, раз она вернулась, не надо ей больше ездить в техникум; вот установится в Поднебесной тишь да порядок – тогда и поговорить
Сегодня спозаранку Аймилак, взяв что-то из одежды и пару маленьких круглых лепешек, собралась обратно в свой техникум; Асим от этого чуть не помер.
Он решительно не позволил ей никуда ехать. Полдня Аймилак терпеливо ему все объясняла; а он дрожащими губами повторял еле слышно одно и то же: «Не пущу!». Иминцзян поддержал старшую сестру – сказал несколько слов; а потом даже Нишахан, подруга жизни, весь век свой хоть, может быть, и имевшая свои другие воззрения, но ни словом ни делом ни разу не перечившая Асиму – и та сказала свое:
– Пусть идет! Ей скоро кончать, а кончит – будет врачом, это же хорошо! Она девочка молодая, будет как ты весь день дома сидеть – со скуки помрет!
Почувствовав поддержку, Аймилак подняла сумку и собралась идти, но Асим загородил дверь и, не сдерживаясь, беззвучно зарыдал:
– В такое-то время… Вы все меня не слушаете… Вы у меня такие хорошие… Вы все лучше меня!
Нишахан сжалилась над стариком и, смягчившись, спросила у дочери:
– А может, ты завтра пойдешь, а?
Аймилак взвилась. Сейчас выпускная практика и самое напряженное время, а вот уж полдня впустую потрачено – и еще ждать? Еще полдня?!.. Что изменится завтра в характере отца, который всю жизнь такой! Что?! Аймилак хотела идти немедленно. Нишахан дрогнула и тоже расплакалась. Аймилак вспомнила о своем горе, о том, что у нее нет руки и как это неудобно, как некрасиво, и что она – неполноценная девушка… ну что за судьба окаянная! Лишь только Аймилак при новой жизни, согретая ее теплом и светом, смогла пойти учиться, стала культурной, и вот-вот станет востребованным на селе, уважаемым медицинским работником (да, калека, но не бесполезная вещь!), а впереди – светлый и славный путь… Но тут – глупый отец и мягкотелая мать, которые ни капли не понимают и не думают ни о твоих перспективах, ни о твоей жизни, а только и делают, что мешают твоей учебе и тянут назад! И сколько еще ее будет, этой бестолковщины и глупости!.. Тут Аймилак не выдержала и тоже заплакала.
Иминцзян вспомнил, как бросил учебу, как обещал на комсомольской ячейке повлиять на отца и уговорить его спокойно выходить на работу, хорошо трудиться – но отец у него такой тупой, ничего-то не понимает! Он и злился на отца, и жалел мать, и сочувствовал сестре, и так переживал, что не смог выполнить порученного ему комсомолом задания… И у него из глаз покатились слезы.
В этот, прямо скажем, трудный момент в их дверь шагнул Ильхам.
Спозаранку, еще до утреннего чая, Ильхам, руководство и активисты Седьмой бригады провели летучку. Ильхам по разнарядке работал в первой половине дня в поле с того края села, где стоял дом Асима, и, закончив, зашел к нему. Не случайно именно Ильхам пришел проводить работу с Асимом: тот его уважал и слушался, хоть и был намного старше. Среди прочего на то была одна простая причина – Ильхам спас ему жизнь.
Шесть лет назад, в 1956 году, когда только-только образовался под руководством Лисиди самый первый в районе сельскохозяйственный кооператив высокой ступени, Ильхам, погоняя принадлежащую кооперативу повозку, ехал в Чапчал на шахты за углем для повседневных нужд членов кооператива.
В Или уголь из Чапчала считается лучшим. В то же самое время еще не вступивший в кооператив единоличник Асим на своей одноконной повозке с деревянными колесами тоже ехал в Чапчал, и на переправе вместе с Ильхамом въехал на паром. Паром был очень большой, на нем за один раз можно было перевезти много машин, телег и просто пеших людей. Через реку над ее пенящимися и бурлящими водоворотами был протянут толстый стальной трос; сам паром крепился к тросу шкивом – скользящим по этому тросу колесом – и, при правильном положении и под нужным углом, используя силу стремительно несущейся воды, без человеческих усилий и машинной тяги, плот мог переправляться на южный берег и так же возвращаться на северный. Ильхам и Асим, управляя каждый своей повозкой, въехали на этот паром – в бурлящую толпу больших телег, маленьких тележек, грузовиков, велосипедов и пешеходов. Через довольно продолжительное время паром пересек клокочущие мутные потоки реки Или и прибыл к ее южному берегу, но когда все собрались сходить на берег – лошадь Асима вдруг испугалась затарахтевшего рядом грузовика и дернулась.
– Говорят, вы плохо себя чувствуете? Вот, пришел вас проведать, – первым заговорил Ильхам.
– А-а… О-о… – Асим не знал, что сказать. Иминцзян поспешно вытер глаза и усадил Ильхама на почетное место. Тот медленно вытащил из-за пазухи лепешку – члены коммуны, приходя в село на работы, всегда брали с собой сухой паек, а в обед расходились по домам местных жителей, где их поили чаем. Это заставило Нишахан очнуться и задать несколько вежливых вопросов о здоровье Цяопахан и Мирзаван, после чего она пошла было готовить чай, но тут увидела, что под навесом стоит большой мешок.
– Это чье?
– Мы кукурузу прореживали. Собрал для вашей коровы, – ответил Ильхам.
– Это нам? – Нишахан обрадовалась, но и удивилась: – А вам, что же, не надо? Вам, ведь, наверное, тоже лишним не будет!
– У нас одна коза, у себя травы насобираем – ей хватит.
Разговор между Нишахан и Ильхамом о побегах кукурузы пробудил в Асиме живой интерес – он не удержался и вышел к ним. Как это – тихонько принес целый мешок! – и теперь что? так вот и будут тут сохнуть?! Кто же не знает, что молодые побеги кукурузы для коров – все равно что ароматный плов для людей! Он обнял мешок и приподнял: мешок был тяжелый, набитый плотно, под завязку. Асим бросил в сторону Ильхама ласковый и благодарный взгляд: ну какой же милый, какой хороший и трудолюбивый он человек! Тут же Асим поспешил под навес к своей корове, обеими руками стал вынимать из мешка побеги. Свежие ярко-зеленые сочные листья пахли молодой кукурузой; корова замычала, подошла и стала жевать с явным удовольствием, захватывая помногу за раз, отряхивая липнущий сухой корм. Вслед за коровой, ритмично мотающей и головой и хвостом, радостный Асим тоже стал раскачиваться и причмокивать. Как будто и у него пошли слюна и желудочный сок; настроение стало улучшаться, и в темных тучах, грозно сгустившихся над его головой, вроде бы забрезжил просвет. По крайней мере, он осознал очевидную необходимость выходить на работу в поле.
Пока Асим радовался вместе с коровой, Иминцзян потихоньку сказал Ильхаму, что отец не отпускает сестру учиться. На лице Асима, вернувшегося наконец в дом, появился легкий румянец, но взгляд был виноватый – с большим запозданием он, наконец, обратился к Ильхаму:
– Садитесь, пожалуйста! Садитесь! – после чего сел сам и стал сбивчиво отвечать на вежливые вопросы Ильхама о самочувствии.
– Вам, кажется, неспокойно? Боитесь, что вернутся аймугуки? – участливо спросил Ильхам.
– Как! И вы про них знаете? – Асим был поражен, услышав это слово от Ильхама. То, что он человек «знающий», для работников Седьмой бригады не было новостью. Асим, с одной стороны, даже обрадовался: можно теперь с авторитетным человеком обсудить этот вопрос. С другой стороны, смутное беспокойство только усилилось – ведь, получается, Ильхам тоже признает их существование, этих… аймугуков…
– Раньше действительно были аймугуки, – сдерживая улыбку, сказал Ильхам.
– Были?.. – изменился в лице Асим, и только что вернувшееся к нему и корове хорошее настроение мигом улетучилось.
– Что такое аймугуки? Это, по старым поверьям – кометы, предвещающие беду, это злодеи, губящие людей и приносящие народу несчастья злые духи и оборотни. Разве мало таких было? Гоминьдан, землевладельцы, старые обычаи, банды Оспана и Ма Чжунъина – вот они и есть самые настоящие аймугуки.
Японские империалисты, напавшие на Китай, негодяи, разрушившие счастливую жизнь людей, – тоже аймугуки. И сейчас есть еще аймугуки, которые пытаются разрушить созданное нами, вредят нам; они говорят: «что мое – то мое, а что твое – тоже мое!» – так ведут себя аймугуки. Они хотят посеять у нас смуту, они грабят на пожаре, тянут руки, чтобы в хаосе поживиться. Они – самые настоящие бесы и оборотни…