Пианист. Осенняя песнь

Вересов Иван

Пришли томительные мысли о руках Вадима. Мила включила наугад что-то из альбома, в котором были только фортепианные произведения. Играл Лиманский.

Она сдвинула в сторону ноутбук, легла, отдалась музыке. Вадим играл печальное. Он говорил с ней. Может быть, упрекал или звал? Печалился. Она уже узнавала некоторые вещи, как эту. Октябрь Чайковского… как хорошо и как грустно… Была бы она рядом — утешила…

Даже мысленно она боялась сказать ему: “Я тебя люблю”, он бы рассердился… Только он мог говорить это своей музыкой… он мог…

Мила уснула и плакала во сне. А на повторе все звучала и звучала Осенняя песнь.

Глава 8

Тоня

пошла на концерт не только потому, что хотела встретиться с Кириллом, ей интересно было, как он играет. Конечно, зал был не такой шикарный, как в Петербурге. И публика не та. И участники концерта ни в какое сравнение не шли с Вадимом Лиманским.

Тоня не много понимала в музыке, зато отлично разбиралась в качестве товаров, по профессии она была товаровед. Так вот то, что предлагала ей Владимирская филармония, едва тянуло на третий сорт.

Может, если бы ей не с чем было сравнить, она бы впечатлилась, а так — скучала, тихонько оглядывала полупустой зал. Наверно, половина, если не две трети публики — это родители тех деток, что выступали на торжественном концерте, посвященном какой-то юбилейной дате школы Кирилла. Он там раньше преподавал. Там же и Зиновий Павлович учительствовал. Везде он поспевает, оно и понятно, есть-то надо. Зиновий Тоне нравился, настойчивый — как взял Славика в оборот. И жестко так, прямо в шоры. Вроде и шутит, а попробуй не выполни.

Но были вещи и невыполнимые. Тоня горестно вздохнула, хлопая очередному участнику, пропилившему на скрипочке длинную и, наверно, трудную вещь. Господи, как же соседи это терпят? А Зиновий говорит надо пианино. Где же его взять? На какие деньги? Говорят, старые негодные чуть не даром отдают, лишь бы вывезли, но такое Зиновий брать не велел. А хорошее стоит столько, сколько Тоня за год не получает, если зарплаты сложить с премиями — и то не хватит. Она нахмурилась и упрямо сжала губы — вот уж нет! Если делать, то как следует. Не в таких чахлых концертах Славик будет участвовать! Раз есть у него способности, значит, есть и надежда в люди выбиться. Вон Милкин Лиманский как сумел, а тоже играет на пианино, или как его там… здоровый этот… рояль. Красиво играет, да. По всему миру ездит, страны видит, зарабатывает хорошо. Точно не в съемной квартире мыкается. Хотя кто его знает, разведен же. Но, если верить сведениям… Тоня про Лиманского гораздо больше Милы знала — интернет шерстила так, что старенький ноутбук трещал и кряхтел, зависая на поисковых запросах и чате сайта, посвященного пианисту.

Тоня и в группах общалась, она там притворилась Эльвирой Ивановой, поклонницей-меломанкой из Великого Новгорода, стесняшкой, которая не может подойти к маэстро, но издали восхищается и благоговеет. Сошлась в комментариях с такими же больными на голову дамами, вроде тех, что сидели рядом в филармонии в Петербурге на концерте Вадима. И пошла писать губерния!

Очень скоро Тоня узнала о Лиманском такое, о чем он сам даже и не подозревал.

Дурочкой она не была — отсеивала явные домыслы и фантазии фанаток от золотого песка фактов. Очень скоро появился у неё адрес родителей Вадима и его бывшей жены, узнала Тоня и про коттедж в пригороде Петербурга. Даже мейл и телефон сисадмина персонального сайта Лиманского. Но что бы она могла сказать?

“Здравствуйте, мы с маэстро встречались в Пушкине”?

Да и не для Милы Тоня старалась. Она прекрасно понимала, что одного слова Лиманского,

выпускника все той же ЦМШ, хватило бы, чтобы Славика приняли в школу-интернат и определили в учение к хорошему педагогу. Никакого другого способа, если затрет дело, она не видела. И смысла размениваться на вот такое…

Тоня подавила зевоту и сморгнула сон, навеянный следующим скрипачом-пильщиком. Это все не то. В заключение концерта выступали выпускники разных лет. Вот и Кирилл. Вот он да — и вышел иначе, и сел. Он почти как Вадим, мог бы и в том большом зале в Петербурге играть. И не боится же! Тоня бы в жизни не смогла вот так, одна на сцене. Уписалась бы со страху. А он ничего, играет, пальцы шустро бегают. Красиво… Тоня заслушалась, сон как рукой сняло. Когда Кирилл закончил, она с воодушевлением захлопала, довольная, что знает его, вроде как и причастна. И еще крепче утвердилась в намерении впихнуть Славика в интернат этот московский. По-любому же сейчас сын на шестидневке, только пользы в этом мало, по необходимости он там, потому что не с кем дома оставить. А так бы учился музыке. Готовиться надо… Где же чертово пианино это взять?!

После концерта она дождалась Кирилла, сидела в коридоре, где кассы. Уже и народ весь ушел из концертного зала, даже свет погасили, только тогда Кирилл показался, сначала мимо прошел, когда Тоня навстречу ему встала — узнал, обрадовался и смутился.

— Спасибо, что пришли, я думал, наверно, не сможете.

— Почему? У меня работа заканчивается в шесть, я успевала. А Мила выходная, она со Славиком сидит. Он мне свой концерт закатил, что его не взяла с собой. Может, надо было?

Кирилл и Тоня стояли посреди пустого коридора, охранник у выхода смотрел на них укоризненно, но ждал молча.

— Надо идти, а то сейчас нас тут закроют, — сказал Кирилл.

— Так пошли, что стоим? Мне понравился концерт. Спасибо.

— Тут лучшие играли. — Кирилл пропустил Тоню вперед и вышел из здания следом. Они оказались на пустой площади перед застекленным фасадом концертного зала имени Танеева. Слева в чахлом сквере торчал его бюст на постаменте. Никакого величия, жалкое и убогое зрелище. Снег все не шел, было уныло, холодно и серо. Положения не спасали ни почти собранная искусственная ель, ни иллюминация.

— Скорей бы уже снежок. — Она без энтузиазма глянула на бюст, обернулась на здание и еще раз пробежала глазами афишу. Там были указаны номера Владимирских музыкальных школ, которые принимали участие в фестивале. Все не то… Повидав Петербург, Тоня хорошо понимала это. Наверно, и Кириллу не место тут, мог бы и получше где выступать, а он все учит, учит.

— Давайте я вас провожу? Можно? — спросил Кирилл.

— Да я и сама дорогу знаю. Вы идите домой. Спасибо, что пригласили. — Тоня передумала говорить Кириллу про Лиманского. Сначала собиралась, а сейчас решила — не надо. Пускай они с Зиновием испробуют свои способы, а не получится — тогда она включит свои.

Но Кирилл сам заговорил про Славика, тут уже Тоня не могла уйти. И она была поражена тем, что предложил этот странный молодой человек.

— Понимаете, — убеждал он, — если вы хотите серьезно Славу учить — это одно, а если так, как сейчас говорят — “для себя”, то зачем оно? Для общего развития? Так это чушь. Отнимать у детей время для общего развития того, что они через год наглухо забудут. — Сначала он смущался, потом воодушевился и уже с горячим убеждением продолжал: — Славику заниматься надо дома, каждый день. Часа по два-три. Тогда будет толк.