Пиджин-инглиш
Шрифт:
Я:
— Я не двоился и не троился? Бинокль здорово меня приблизил?
Поппи:
— Ага.
Я:
— Вот видишь. Бинокль — это вещь.
Поппи:
— Ага!
Я положил бинокль обратно в портфель, а то еще разобьется. Никто и не подозревает, для чего он мне на самом деле, знаем только я и Дин. Я даже Поппи ничего не сказал про дело, которое мы расследуем. Преступники — они всегда так: похитят у детектива жену и отрезают ей пальцы на ногах по одному, чтобы сыщик согласился на их условия. Если Поппи спросит, я скажу, что смотрю в бинокль
Так оно безопаснее. Поппи теперь моя девушка. Я у нее и спрашивать не стал, просто решил, и все.
Пока в моей базе данных пять отпечатков пальцев: Маника, Коннора Грина, Росса Келли, Алтафа и Салима Хана. Я попросил отпечатки у Чевона Брауна, Бретта Шоу-кросса и Шармен Де Фрейтас, но они послали меня подальше.
Дин:
— Нам нужны отпечатки тех, кто в этом деле не замешан, чтобы сравнить с пальцами убийцы и подтвердить, что их обладатели ни при чем.
Я:
— Есть, инспектор. Будет исполнено.
Куски клейкой ленты с отпечатками я спрятал в тайник вместе с крокодильим зубом, в бумажку завернул, чтобы пыль не налипла или посторонние волоски. Штаб теперь в моей комнате, без пароля не войдешь, а его никто не знает («голубь», в честь моего голубя, никогда не догадаешься).
Отпечатки пальцев вообще-то не для того созданы, чтобы человека легче было найти. Это так случайно вышло, что они у всех разные. На самом деле благодаря отпечаткам пальцев у тебя есть осязание, ты различаешь текстуры, отличаешь гладкую поверхность от шершавой, и все такое. Нам мистер Томлин сказал.
Мистер Томлин:
— Отпечаток состоит из крошечных гребешков на коже. Когда проводишь пальцами по поверхности, возникают колебания, а гребешки их усиливают, сигналы на чувствительных нервах делаются четче, и это позволяет мозгу вернее определить текстуру материала.
Я:
— И ты при помощи осязания чувствуешь, каков данный предмет на самом деле.
Мистер Томлин:
— Верно.
Жечь свои пальцы — это не по мне, лучше я их заморожу. Отличный способ ничего не чувствовать. Надо же узнать, как у тети Сони обстоит с осязанием. Я соскреб иней из морозилки и сложил кучкой в чашку.
Я:
— Можно отморозить пальцы инеем из морозилки?
Лидия:
— Мозги включи. Конечно, нет.
Я:
— А если держать их долго? Типа целый час? Наверное, получится. Не заморозить совсем, чтобы отвалились, только чуть подморозить. Последи, чтобы я не перестарался, скажи, когда пройдет полчаса. Тридцати минут, наверное, хватит.
Куча времени ушла, чтобы пальцы у меня занемели. Даже больно стало, а жгучий холод взаправду обжигал. Избавиться от отпечатков — дело хорошее, но пальцы тоже еще пригодятся. Лидия смотрела «Холлиоукс». Опять парень с парнем целовались. Меня затошнило, но я сделал вид, что кино ни при чем, стал придуриваться, что не чувствую своих пальцев. Что они вроде как уже и не мои.
Я:
— Время засекла?
Лидия:
— Отстань! Дай посмотреть!
Когда пальцы наконец занемели,
Я провел рукой по подушке дивана и снова ничего не почувствовал. Ни узора, ни фига. Надавил посильнее — тот же результат Словно это и не я вовсе, а призрак. Пощупал перья на попугайском костюме Лидии. Жесткие, негнущиеся. Дотронулся до лица Лидии, провел по носу, по губам, по щеке, по уху Все какое-то нездешнее, будто я сплю.
Я:
— Прямо жуть! Попробуй сама!
Лидия:
— Ну тебя! Отвяжись! Холодно!
Земляной орешек не ухватить, пальцы не слушаются. Вот он, арахис, вот мои пальцы, а не взять. Не держится, выскальзывает. Идиотство какое. Я пробовал, пробовал и плюнул. К тому же Лидия уже давным-давно перестала следить за временем.
Я:
— Эксперимент увенчался успехом!
Лидия:
— Ты все-таки дебил!
Ну и жохан был, когда вдруг показалось, что я лишился осязания навсегда. Мне стало жалко тетю Соню. Какие из себя предметы на ощупь, мои пальцы еще помнили. А если попадется что-нибудь новое? Я представил, что на самом деле я — это тетя Соня и попал в новую страну, где все вокруг незнакомое. И пальцы мои ничего вообще не чувствуют.
Я:
— А если ночь, темно, света нет и вдруг пожар? Как она выберется?
Лидия:
— Откуда мне знать? Такого никогда не случится.
Я:
— А вдруг случится? Она сгорит как тост.
Мне совсем страшно стало, даже не хотелось думать про это. Хорошо, что онемение начало проходить и осязание вернулось. Его вроде как даже больше стало. Вот глупо было бы, если бы пальцы остались бесчувственными. Пришлось бы, как собаке, нюхать и совать все в рот. И все бы меня звали Мальчик-пес. Не хочу об этом думать, а то еще станет все так на самом деле.
Лидия злится, потому что на детектива она не тянет. Когда вырастет, хочет податься в парикмахеры. Все девчонки только и мечтают, что ножницами чикать.
Я:
— Моя работа круче. Детективы преследуют преступников и плюют на ограничения скорости.
Микита:
— Только детектив безоружен. А плохие парни все с пушками. И не спрашивают ни у кого разрешения, делают что хотят. А детектив вкалывает, и вообще на него все шишки валятся. Никому такой работы не пожелаю, чел.
Микита утюжила Лидии волосы. Мама узнает, мало не покажется.
Я:
— Спорим, загорятся.
Лидия:
— Ха! Еще чего!
Я:
— Спорим.
Лидия:
— Не З-Омбижай!
Я:
— Хочу и смотрю.
Лидия мне не запретит. Я — мужчина в доме.
Лидия:
— Только не обожги меня, о'кей?
Микита:
— Не волнуйся. У меня богатый опыт.
Шанель:
— Ага, два раза.
Микита:
— И что? Я способная, подруга. Мне тетя показала, ее в тюрьме научили.