Пиджин-инглиш
Шрифт:
Подождал, пока Шиззи подбежит поближе, нарочно вцепился в прутья забора, будто я — заключенный. У Шиззи глаза еще больше налились кровью. Как бы не лопнули.
Шиззи:
— Ты со мной не играй! Я тебя затрахаю до смерти!
Я подпустил его еще немного и опять сорвался с места. Пробежал вдоль забора, через ворота, потом вниз по холму к подземному переходу Обернулся.
По-настоящему я разогнался только когда налетел на З-Омби. Он переходил улицу, а я выскочил из подземного перехода. Увидел меня, глаза выпучил — и за мной.
З-Омби:
— Ты покойник, ушлепок!
Кровь у меня закипела. Бегу к церкви. Заперто! Огибаю центр «Юбилей» и большую библиотеку Мчусь по прямой, чтоб быстрее. За собой слышу топот З-Омби. Его злые мысли дождем льются на меня.
З-Омби:
— Убью, урод!
Подбегаю к магазинам. Передо мной выкатывается леди в инвалидной коляске. Чуть было не врезаюсь в нее. У меня секунда на размышления. Действую молниеносно, не то что подумать, даже испугаться как следует не успеваю. Цепляюсь за ее коляску сзади.
Леди в коляске:
— Что это ты затеял? Пошел вон!
Я:
— Не могу! Прошу прощения!
З-Омби не отстает. Быстрее! Не тянет мотор. Вот досада! Такое впечатление, что пешеходы двигаются быстрее нас. Ну и тащимся! Сдохнуть можно.
Я:
— Жмите на газ, мисс!
Леди в коляске:
— Убирайся!
Рядом с нами бежит мелюзга, показывают мне грязные пальцы. Решили, что это игра такая.
Мелюзга:
— Придурок!
Леди в коляске:
— Ну погоди! Сейчас получишь!
Она ударяет по тормозам, и я шлепаюсь на тротуар. Быстро оборачиваюсь, как там мои преследователи. З-Омби стоит неподвижно, Шиззи рядом с ним. Оба покатываются со смеху. Да и все вокруг ржут как чокнутые.
Шиззи:
— Улетные колеса, слюнявый! Как же ты без прав-то катаешься?
З-Омби:
— Эй, Гана! Передай тому мудаку, что еще раз увижу его собачонку — пришибу на месте!
Только их и видели. Исчезли в торговом центре, и все зло с ними исчезло. Мне даже обидно стало, что погоня закончилась так скоро. Я немного отдышался и побежал дальше. Секунда — и я догнал леди в инвалидной коляске. Сделал ей ручкой, пробегая мимо.
Я:
— Спасибо за покатушки! Извините за беспокойство!
Леди в коляске:
— Мотай отсюда, невоспитанный маленький ублюдок!
В Англии никогда не поймешь, прикалываются над тобой или все серьезно. Наверное, за приколами успели забыть, что такое «серьезно». Когда состарюсь, коляску мою фиг кто догонит. И колеса будут побольше, чтобы ухабы не мешали.
Июнь
Наша база — это лестница возле моей башни, та, что ведет на первый этаж. Тут мы в безопасности. Сюда забредают одни доходы, а они до того сонные, что нас даже не замечают. Мы с Дином устраиваем здесь засады,
Я с биноклем, а Дин ведет протокол — фиксирует на бумаге все, что я увижу.
Дин:
— Утащить у мамы телефон не получилось. Камера у него все равно говно, всего три мегапикселя. Придется работать по старинке.
По старинке мне даже больше по душе. Пробовали «Скипе»? Отличная штука. Вкус как у креветок, и язык пощипывает. Готично.
Я:
— Мне сообщать обо всем, что вижу?
Дин:
— Нет, только о том, что кажется подозрительным или странным.
Я:
— Иисус подходит?
Дин:
— Нет. Он вне подозрений. Убийцы не раскатывают на роликовых коньках. Чересчур бросается в глаза.
Я:
— Я так и думал.
Мимо проехал Иисус на роликовых коньках. Кататься он мастер, приятно посмотреть. Его так прозвали за бороду и длинные волосы, — правда, седые. Все вокруг говорят, что настоящий Иисус, доживи он до наших дней, был бы в точности такой же. Вносить в протокол мои слова про Иисуса мы не стали.
Я:
— Мимо дома проехал Иисус на роликах. Чуть не свалился на колдобине, но ничего, устоял. Какой-то сопляк показал ему грязный палец. Время?
Дин:
— Двенадцать ноль восемь.
Я:
— Пиши. Никаких подозрительных происшествий. Детектив Опоку продолжает наблюдение.
Наблюдать из засады — просто чума. Никто не догадывается, что за ним смотрят. К тому же в бинокль видны всякие мелочи, на которые обычно не обращаешь внимания. Клево так. У Иисуса на плече татушка — змея. Я раньше не замечал. Еще я приметил на крыше автобусной остановки детский трехколесный велик. Никогда бы не подумал.
Хорошо видно баскетбольную площадку но на ней никого. Мне почему-то сделалось грустно, что она такая пустая и заброшенная.
Но самое классное — это то, что я увидел голубиное гнездо. Птицы живут в окнах Цыганского дома, это большой старый дом, когда-то, еще до моего прибытия, тут был приют для сирот, но сгорел. Птички спят себе на подоконниках. Моего голубя среди них не было, зато его товарищи так и порхали туда-сюда. Наверное, доставляли обед женам и детишкам.
Голубь:
— Я дома! Пора обедать!
Голубята:
— М-м-м-м! Червячки, наши любимые!
Дин:
— Забудь ты про голубей! Сосредоточься, у нас важное задание. Или, может, протоколом займешься?
Я:
— О'кей, о'кей! Я сосредотачиваюсь!
Мы уставились на фургончик «Горячо и остро». Вечно он торчит напротив моей башни на той стороне улицы. Всякий, кто покупает их тухлятину, попадает под подозрение. Такая гадость только криминалам может нравиться.
Дин:
— Это прикрышка для наркодилеров. Они прячут товар в обертку или запихивают в гамбургеры. Я как-то спросил у них картошки, так чувак даже обслуживать меня не стал. Топай в «Макдоналдс», говорит.