Пик Гамлета
Шрифт:
Инженеру несложно вспомнить, что такое вектора сил, центробежная сила, реакция опоры и инерция. Теория оказалась довольно простой. Но не зная ее, невозможно было понять, чем правильное отличается от неправильного, и почему лучше делать именно так.
Конго узнал, что с того момента, как сто пятьдесят лет тому назад норвежский фермер и лыжный конструктор Сондре Норхейм создал современную геометрию лыж, она не изменилась в принципе, и не изменится никогда. Потому что никогда не изменятся причины, позволяющие человеку управлять лыжами, заложенные в их конструкции и свойствах снега. Но лет двадцать назад классическую лыжную геометрию слегка утрировали, лучше приспособив горные лыжи для поворотов на склоне. Это не было необходимостью, но сильно упростило и обучение для новичков, и катание вообще. На ровном гладком пологом склоне
Когда они с Ксанти обедали в кафе внизу, она сказала:
– Я бы посоветовала перестать тренироваться до завтра. Поезжай, как получается. Нельзя все время тренироваться, кататься тоже нужно. Это должно доставлять удовольствие, а на каком уровне - пока не важно. И осторожней с ногами, не доводи их до сильной усталости. Если чувствуешь, что из-за усталости теряешь контроль - немедленно начинай отдыхать.
Следовать этому совету оказалось сложней, чем любому другому. По неопытности сложно было рассчитать силы. Он солнца, простора, новизны ощущений, восторга ото всего этого казалось, что устать невозможно. И все же Конго не без труда добрался от выката трассы до машины, а вечером, после самого непродолжительного секса немедленно отключился, и даже сны не снились ему этой ночью.
Ксанти не могла заснуть долго. Присутствие Конго создавало эмоции, которые она не взялась бы описать точно. Они погружали в плавное падение, совсем не похожее на бодрствование, но спать не давали.
Потом очень негромко зазвучал будильник. Ксанти поставила его, чтобы переложить фен для просушки из своих ботинок в ботинки Конго.
Она поскорее выключила будильник, и несколько минут лежала, прислушиваясь к своим ощущениям. Ей вдруг показалось, что произошло что-то важное. Что-то изменилось - да так, что по-прежнему никогда уже больше не будет.
На полупрозрачных занавесках лежали прямоугольники света - возле окна помещался фонарь. Конго спал. Стояла полная тишина; от нее звенело в ушах.
Посмотреть за окном? У нее возникло неосознанное желание выглянуть на улицу, словно там можно увидеть что-то такое, что объяснит ее ощущение.
Она подошла и отодвинула занавеску.
И тогда она увидела.
За окном была улица, состоящей в основном из отелей. Совсем небольших отелей в стиле шале. Совершенно обычная улица обычной альпийской деревни. Но от минувшей только что секунды эту улицу отделяло много лет. Ксанти не могла понять, сколько именно. Может, десять, а может - пятнадцать. И смотрела она на нее не из одноместного номера, а из апартаментов. Когда едешь в Альпы всей семьей, с детьми, апартаменты обходятся дешевле всего.
Но все остальное было тем же, что и тогда, много лет назад. Эти улицы не меняются десятилетиями. Тот же снег накануне весны. Та же ночь перед очередным весенним днем. Тот же человек в одной комнате с ней...
У нее перехватило дыхание. Несколько секунд она чувствовала полное смятение, какой-то необъяснимый микс из счастья и грусти, и ощущения чего-то, что должно быть, в чем состоит главный смысл.
Потом она вернулась. Смятение прошло, и снова было легко дышать.
"Посмотри еще, - говорил ей ее голос, - посмотри! Ты запомнишь это навсегда. И тогда, когда увиденное тобой придет, и когда оно станет прошлым, и в самом конце своей жизни ты будешь помнить эту минуту, этот снег перед весной, эту ночь перед рассветом, это ощущение неудержимого и неизменного одновременно, и ощущение всегда повторяющегося, потому все это не исчезнет вместе с тобой, это останется, это будет принадлежать твоим детям, внукам..."
Следующий день стал для Конго днем перемен.
Занятия с инструктором у Конго не было - тот сказал, что не имеет смысла осваивать что-то еще, пока не будет хорошо отработано уже известное. А поскольку сезон практически завершен, за продолжением имеет смысл
Как накануне, они поднялись в числе первых и Ксанти сказала:
– Трассу ты знаешь, ноги не устали. Воспользуйся тем, что это довольно пологая трасса, на ней почти никого нет и она хорошо подготовлена. Попробуй просто проехать, как нравится. Без всяких тренировочных задач. Должно получиться нормально. Я думаю, что ты достаточно знаешь и умеешь для этой трассы.
Как обычно, она уехала вперед, и собиралась подождать его у нижней станции подъемника.
Конго остался один - все, кто приехал к пуску подъемника, уже спускались.
Он осмотрелся, и ощущение захватывающей новизны мгновенно возникло у него.
Внизу, в долине, еще не вполне рассвело; легкий туман пытался скрыть огоньки. Вокруг стояли призрачные горы под еще темным предутренним небом и так же, как вчера, несколько звезд были высоко в нем. Внезапно он понял, что волновало его в этой картине.
Весь человеческий мир был под ним. Наравне ему были лишь горы, выше - лишь небо. Казалось, это другое небо, не небо человеческого мира. То осталось внизу, легкой сеткой тумана. Конго смотрел вокруг и вспоминал слова кого-то из древних: человек равен космосу. Он всегда обладал высоким мнением о себе, даже когда это мнение могло быть основано только на надеждах на будущее. Но все-таки он привык видеть себя в глубине человеческого муравейника. Пусть не последним и даже не средним, но все равно с головой погребенным под его многоуровневой крышей из условностей и ограничений. Он никогда не думал, что человека можно воспринимать так - посреди мира, равным космосу.
Он поехал вниз.
И тотчас почувствовал - все изменилось. Не надо было думать и вспоминать, и стараться делать так или иначе. Все делалось само. Склон не был препятствием, которое надо преодолеть. Он был тем, чем и должен был быть - возможностью лететь. Пусть не так быстро как те, кто уехал раньше - но все равно свободно и естественно, словно он родился с этим умением. И это было легко - он проехал всю трассу, не останавливаясь и не ощутив усталости. Трасса была совершенно свободна. Никто и ничто не помешало ему до самого ее выката пробыть в мире, где он может все.
Когда он подъехал к ожидавшей его Ксанти, она внимательно посмотрела на него.
– Это произошло, - сказал он.
Она молча кивнула.
– И еще, - сказал он, - когда я стоял там один, я подумал...
– он замолчал, подбирая слова; потом сказал, - как будто все, что я знал раньше, поместится на ладони, а теперь вокруг меня - настоящее...
Ксанти кивнула, как чему-то знакомому и ожидаемому:
– Я знаю... Отец сказал мне однажды, как бы в шутку: в горах живет дух Сверхчеловека. Я спросила его, кто такой Сверхчеловек. Отец сказал: это тот, кто может бороться с Безразличной Судьбой. С двух больших букв - потому что это очень важная и неслучайная штука. Безразличная Судьба - это все, что угрожает и противостоит человеку. Не важно, что именно. Все вместе, как единое целое. Все то, что "не мы". И в первую очередь - чье-то желание использовать нас как средство, с полным безразличием к нашей жизни. Обычные люди, сказал он, хотят верить, что судьба к ним все же не безразлична. Что кто-то обязан помочь им. Сверхчеловек стоит один посреди мира, и смотрит в лицо Безразличной Судьбы. Если у него есть близкие, они чаще нуждаются в его помощи, чем могут помочь ему. Лишь единицам посчастливилось бороться не в одиночку... Он знает, что проиграет, если ему не хватит сил. Он готов к этому. Но он будет бороться всеми способами, до последней секунды... Я много раз чувствовала это. Стоишь над маленьким городком, вроде вон того, что внизу, и чувствуешь: его можно взять в руки. В нем все такое маленькое, такое беспомощное... Да, там живут люди, которые думают, что они сильнее меня. Богаче. Влиятельнее... Но это имеет значение лишь тогда, когда все идет, как идет. Когда повседневное нарушается, бывает, что ни деньги, ни положение не могут помочь. И каждый оказывается один, посреди мира, перед лицом Безразличной Судьбы... Может, это самонадеянно, но в себя я верю. А в других - не особенно. И возможно поэтому хочется поставить такой городок на ладонь и прикрыть сверху другой... Ницше говорил: тонкая скорлупа цивилизации слетает быстро. А отец добавляет: и то, что под ней, растекается.