Пикник на Лысой горе
Шрифт:
— Совсем наоборот. Ояр — отличный парень, — сказала Эмилия. — Я очень за них рада. Даст бог, еще и внуков дождусь.
— А почему же вы плачете? — удивилась Инна.
— От счастья, — объяснила Эмилия, снимая сковородку с плиты. — А вы чего хотели? Садитесь, я вас завтраком покормлю.
Сестры сели за стол, прикидывая, как бы поделикатней начать разговор об Эрнесте. Но Эмилия их опередила.
— Вот, значит, как получилось, — сказала она. — Один сыночек у Роланда в наследничках остался. Никогда у меня душа к этому Эрнесту
— Чего добился? — навострили уши девушки.
— А денежки себе отцовские прикарманил, — сказала Эмилия.
— Так они по закону его, — сказала Наташа.
— Я о чем и речь веду, — воскликнула Эмилия. — По закону, еще бы! Он всегда так умеет повернуть, что правда на его стороне. И вроде бы ни при чем. Само так вышло, что удача к нему лицом повернулась. Мол, тише едешь — дальше будешь. Только не все так просто.
— А что с ним не так? — подкатилась Инна.
— В толк не возьму, как он это делает. А только с тех пор, как зашел разговор о дележе наследства, так я все ждала, когда дело в пользу Эрнеста обернется.
И вот видишь, дождалась. Сама в толк не возьму, с чего я это взяла, а вот только ждала — и все тут. Еще в детстве Эрнестик большой любитель был стрелки на других детей перевести и наказания за шалость избежать. Придет к матери, наябедничает, других детей накажут, а этого еще и похвалят, что вовремя донес.
А того мать не видела, что ее дорогой Эрнестик сам других детей подговорит на шалость, а потом вроде бы и в сторонке окажется. Вот он какой!
— А отец, то есть Роланд Владимирович, кого из своих сыновей больше любил? — спросила Инна.
— Трудно сказать, по-моему, он их всех троих не особо жаловал. В детстве, стало быть. А сейчас я так сразу и сказать не могу, кого Роланд больше любил.
А только с Эрнестом у них вроде бы связь тесней была. Я сколько раз видела, как они вдвоем в кабинете запрутся и сидят, разговаривают. А о чем разговаривали, то мне неведомо. Но только с Алексеем Роланд никогда так не уединялся. С Алексеем они про дела фирмы беседы вели, и слышно все было. Дверь неплотно прикрывали, а то и вовсе в гостиной устраивались.
— И давно они с Эрнестом так сдружились? — поинтересовалась Инна.
— Не знаю, — пожала плечами Эмилия. — Когда я приехала, здесь уже так было. Но Роланд всех троих своих сыновей в детстве в равной степени не жаловал.
— Как это? — спросила Наташа.
— Многие мужчины так поступают. Пока ребенок не станет взрослым, они его и не замечают, — сказала Эмилия. — Когда дети были маленькие, Роланд все больше на работе находился. Так что сыновья выросли с матерью. Отец их практически и не знал.
— А где работал Роланд? — спросила Инна,
Эмилия внезапно залилась краской и с укоризной посмотрела на Инну.
— Разве ты не знаешь? — спросила она. — Он всю жизнь работал в разведке. Большой пост занимал.
Ушел в отставку генерал-майором или вроде того. Но генералом точно.
— Надо же! — задумалась Инна. — Мне казалось, что он был просто военным. Никто мне не говорил, что он в разведке служил.
— Ну, не такая это тема, чтобы перед посторонними хвастаться, — сказала Эмилия. — И Наташа не знала, поэтому и тебе разболтать не смогла. Роланд не любил про свою службу вспоминать. Должно быть, много плохого пришлось ему там повидать.
И женщина занялась своими делами. Сестры тихо выскользнули из кухни.
— Сдается мне, что неспроста у Эрнеста с отцом в последнее время находились общие темы для беседы, — сказала Инна. — И вся эта конфиденциальность… Почти конспирация.
— Ты думаешь, Эрнест служит в разведке? — спросила Наташа. — Такой тюфяк и рохля?
— Это он дома тюфяк, — возразила Инна. — А что касается рохли, то я видела его, когда он из ванной комнаты по коридору шел в одном тонком коротком халате. Никакой он не рохля. У него мускулы что надо.
— Но все равно, нужно это проверить, — сказала Наташа.
— А как ты проверишь? Подойдешь к нему и спросишь: «Дядя Эрнест, а вы разведчик?»
— Не так прямо. Но можно его комнату обыскать.
Должно же там быть какое-нибудь удостоверение или оружие.
— Комнату обыскать можно, — согласилась Инна. — А лучше побеседовать с инспектором. Давай так, ты займись комнатой Эрнеста и Иды. А я поеду к инспектору. Заодно и выясню, что там с нашими арестантами.
И сестры расстались. Едва Инна вывела машину из гаража, как сверху донесся дикий вопль.
— Инна, ты куда?
Девушка задрала голову и увидела своего мужа. Он был голый и высунулся в окно почти наполовину. То есть та половина, которая высунулась, была голая.
— Ты же мне обещала! — ярился Бритый. — Немедленно поставь машину в гараж. Снова удрать от меня решила?
— Господи, — простонала Инна. — Совсем забыла.
Быстро одевайся и спускайся. Жду тебя ровно десять минут. Потом уеду.
Бритый исчез из окна. Внизу он появился через семь минут. Вскочил в машину и вцепился в Инну.
— Никуда тебя одну не отпущу, — сказал он. — Ты мне слишком дорога. А в этом доме такие странные дела творятся.
Инна завела машину и отъехала из дома. Вначале они молчали. Потом Бритый неожиданно сказал:
— Инна, а что тебе известно про этого хмыря? Не помню, как его зовут, Эрнест, что ли.
— Да, Эрнест, — насторожилась Инна. — А что?
— Понимаешь, я когда вчера в ванную мыться шел, то сил не рассчитал. Ну и дверь немножко сломал.
— Бритый! — возмутилась Инна.