Письма героев

Максимушкин Андрей Владимирович

— Это наши!

— Сообщение с «Наварина»! — положительно, хорошие новости пошли одна за другой. Один из «Сапсанов» нашел англичанина. Пилот сначала передал по радио координаты, а затем повел машину в набор высоты. Повторную радиограмму он дал, когда удостоверился, что внизу действительно авианосец.

Еще через пять минут на радаре линейного крейсера появились четыре засветки. События понеслись галопом. На «Полтаве» дали самый полный, турбины гудели, вентиляторы со свистом втягивали воздух в стальное нутро, нефть рекой хлестала в топки, за кормой корабля вздымались пенные буруны. Океанский бронированный

хищник, ощерившийся клыками леопард почуял добычу.

Этот корабль родился благодаря попытке одновременно обойти Бюджетный комитет Думы, Минфин и ограничения Вашингтонского договора. Официально на Адмиралтейской верфи провели капитальный ремонт дредноута «Полтава», в свое время доблестно дравшегося у Даго. Фактически построили новый линейный крейсер. От старой «Полтавы» оставили только башни главного калибра, теперь их разместили по линейно-возвышенной схеме наподобие североамериканских линкоров, да часть оборудования и корпусных конструкций.

Получился приличный тяжелый корабль с океанской автономностью. Новые турбозубчатые агрегаты и котлы на жидком топливе позволили уверенно держать ход в 30 узлов. Мощные двенадцатидюймовые орудия отличались отменной огневой производительностью и точностью, но на 30-е годы калибр уже слабый. В результате флот по цене полноценного линкора получил линейный крейсер, грозу крейсеров и линкоров второго ранга. Устойчивость в бою против современных сверхлинкоров у «Полтавы» весьма сомнительна. Неудивительно, больше такие эксперименты не повторяли.

Коммандер Джордж Ойли-Хьюз не питал иллюзий на счет способности «Глориеса» продолжать бой с вражеской эскадрой. Удар обошелся в половину авиагруппы. Вернувшиеся летчики докладывали о попаданиях в авианосец и линкор. Неплохо, но второй «плавучий аэродром» не пострадал. Пилоты рассказывали о чрезвычайно плотном зенитном огне и сильном истребительном прикрытии. Чертовы русские показали себя крепким орешком. Одним авианосцем эту косточку не разгрызть.

Отправив шифровку с отчетом о потерях, Ойли-Хьюз посчитал свое участие в сражении завершенным. Авианосец с полупустыми ангарами небоеспособен. Сейчас «Глориес» шел по большой дуге, забирая к норду. Коммандер собирался проскочить под самой кромкой льдов, скрыться за туманом и зоной плохой погоды. Адмиралтейство одобрило его решение. Пришел приказ полным ходом идти на соединение с основными силами.

Пока все неплохо. Русские запаздывают с ответным ударом. Еще два часа, и можно будет считать себя в безопасности. Командир уже собирался спуститься в ангар, поговорить с механиками и летчиками, поддержать людей, как зазвонил телефон радиометристов.

— Обнаружен надводный корабль. Чистый зюйд. Пятнадцать миль. Засветка жирная.

— Крейсер? — с тревогой в голосе переспросил старший офицер.

— Не будем рисковать, — Ойли-Хьюз сам перевел машинный телеграф на «полный вперед». — Джеймс, будьте любезны, распорядитесь срочно поднимать «авоськи».

На мостике сохранялись порядок и спокойствие. «Эфингейму» и эсминцам просемафорили приказ занять место по левому борту от авианосца. В ангаре спешно подвешивали под «Суордфиши» и «Скюа» торпеды и бомбы. Первые самолеты уже прогревали моторы на палубе. Еще минут десять и птички покинут гнездо. Ни о какой скоординированной

атаке и речи нет. Выходить на цель звеньями, бомбить и возвращаться на авианосец за новой порцией взрывающихся подарков.

Достаточно сбить немцу скорость, и о нем можно будет забыть. Дальше видно будет. Потерявший ход крейсер легко добьют оставшиеся торпедоносцы, или расстреляет «Эфингейм». Ради такого можно задержаться и дать капитану Джону Хоусону проверить пушки в деле на достойной мишени.

Почему немец? Даже сомнений нет. У русских на севере нет тяжелых крейсеров. А ничего другое на перехват авианосца с эскортом не бросают.

Первый «Скюа» пошел на взлет. И в этот момент на мостик вылетел Джеймс Клуни. Наплевав на субординацию, старший офицер выпалил:

— Воздушные цели. Направление зюйд.

— Воздух!!! — заорали с поста наблюдения.

— Успокойтесь, — Ойли-Хьюз бросил на Клуни свирепый взгляд.

Лицо старшего помощника окаменело. Поправив фуражку, он резко козырнул и шагнул трапу. Через минуту Клуни уже распоряжался на палубе. Его зычный голос был слышен даже на мостике. Капитан Клуни до самого последнего момента оставался со своими людьми, занимался летными операциями, а потом возглавил дивизион борьбы за живучесть. Среди спасшихся его не было.

Командир «Глориеса», приложив ладонь ко лбу, наблюдал за падающим в волны «Гладиатором». За самолетом тянулся дымный хвост. У самой воды летчик выровнял машину. Истребитель блинчиком запрыгал по волнам. Приводнившись, пилот выбрался на крыло, цепляясь за распорки, таща за собой сверток с резиновой лодкой. Он еще надеялся на спасение.

Русские истребители вихрем прошлись над кораблями снося воздушный заслон. Оторвавшийся от палубы, «Скюа» сбили прямо на взлете. Стрелок и летчик даже не успели ничего понять, как на кабину обрушился стальной ливень. Русский плавно вышел из пикирования и пронесся прямо над палубой авианосца, поливая из пулеметов людей и самолеты. Сквозь плексиглас кабины хорошо было видно молодое красивое лицо летчика. Джорджу Ойли-Хьюзу показалось, что он на миг встретился глазами с холодным чуть насмешливым взглядом русского.

На палубу и мостик обрушился протяжный вой. Он заглушал частое покашливание зениток и стрекот пулеметов. Леденящий душу звук срывающегося с крыльев пикировщиков воздуха. Казалось, самолеты падали прямо на палубу, они целились в мостик. Их было много. Очень много. Со всех сторон.

По штурманской рубке рубанула пулеметная очередь. Послышался звон разбитого стекла. Пули с чавканьем впивались в настил. Рядом с коммандером упал матрос. Из разорванной шеи фонтаном хлестала кровь. Красные брызги щедро оросили палубу. Пилотка слетела с головы. На лице человека застыли выражение муки и немой вопрос: «За что?».

Корабль тряхнуло взрывом. Затем еще и еще. Вода у борта поднялась столбом и обрушилась на палубу. Мостик затянуло дымом. Воняло сгоревшей взрывчаткой, маслами и чем-то еще противным. Над палубой стелился густой вонючий дым. Горели самолеты.

Лай зениток стих. Только два автомата в кормовом спонсоне захлебывались злостью, лупя по несущимся над самыми гребнями волн бипланам. Один «Рижанин» вспыхнул и упал в море. Летчики не успели выпрыгнуть. Остальные торпедоносцы отстрелялись и с ревом прошли над палубой «Глориеса».