Письма на краю тумана. Инстаграм-роман

Грачев Даниил

А вот Энесу иногда, казалось, что он сам и есть это море. Но не в смысле – такой же могучий, величественный и важный. Нет, он не ощущал себя умудренным опытом и знаниями старцем, который знал все правильные ответы мира. Но он всегда думал, что лет ему немного больше, чем на самом деле значится в документах. Так бывает и это проходит. Возраст. Он никогда не хотел вернуться в детство, в школу, в университет. Нет, его не мучало ощущение ушедшей легкомысленной юности, хотя, возможно, еще просто рано. Или тем более ностальгии. Возраст. Это новое ощущение, о котором я вам уже поведал выше, было приятным. Ему не хотелось к старым друзьям (с которыми он не общался со времен учебы), не хотелось назад в былое, которое еще не отпускало. И это тоже нормально. Некоторое прошлое и не хочется, чтобы отпускало, а ненужное и тягостное пусть уходит само.

Детство Энеса было прекрасно, мама с отцом старались дать ему с братом все необходимое, как и большинство

родителей. Не тех родителей, что получили этот дар или бремя, выбирают второй путь и пытаются всячески отмахнуться от этого, безусловно, дара. Некоторые из них еще прикрываются откупными подарками и прочими отговорками, подобно бумажным зонтикам от солнца, упорно не признавая, что главное задание жизни они провалили или на пути к тому. Но эти зонты все же могут сослужить службу в дни более-менее погожие, а вот если дождь? Так от них толку немного. И вот если начинает накрапывать, и первые капли еще не страшат, чаще всего, такие взрослые ссылаются в своих собственных измышлениях к идее, что инструкции к ребенку не прилагалось. Взятки гладки. Иные же чинно и с достоинством, так обстоятельно и с болью, прежде всего к своей доле, рассказывают, что делают все возможное. Буквально лезут вон из кожи, стараются дать только самое лучшее, прикрывая обычные объятия дорогостоящими приобретениями. Мы пытаемся стать хорошими политиками, бизнесменами, певцами и танцорами, соседями и коллегами, а становимся просто плохими родителями. Мы сами растим подлецов и лентяев. Всегда проще дать гамбургер из ближайшего фастфуда, там же еще и игрушка. И дело тут не в финансовом состоянии родителя – на них можно наткнуться и в дорогом ресторане, и в вагоне метро. Подобные беседы обычно следует вести на подготовленной почве, среди таких же соседей или друзей, дабы не прослыть плохим родителем. Эти красивые, но пустые заменители ласки, родительского внимания, тепла или наказания, их заботы и простых прикосновений взращивают маленьких монстров. От них нет спасения ни самим родителям, ни несчастным, случайно встретивших таких сорванцов в самолетах, в кафе, на улице, в музеях, в том же ресторане или вагоне метро – любое пространство превращается в неконтролируемый зверинец. И буквально через несколько минут этой чудной и увеселительной картины точно становится понятно, откуда у этого карнавала с разбросанной по всем стенам кашей, орами, капризами, плачем, криками, припадками растут ноги. Если это природная деятельность чада, тогда становится чуть легче, но не тише. А вот если же халатная бездеятельность отца, тогда поздравляю вас с кипятком внутри. Мы полнимся особым отвращением к такому воспитателю. В таких разговорах эти родители пытаются отыскать немного участия, поддержки и сочувствия у своих «коллег-родителей», хотя имеют ли право на это претендовать? И, стоит отметить, получают его. Спасибо друзьям. А вот добавь к этой светской, немного театральной беседе маленького кроху, воспитанного такой «правильной» мамашей – куда денутся эти одобрительные кивки и сочувствующие взгляды. Пожелаю им только одного: пусть их планшеты разряжаются как можно реже. Но оставим это на их совести.

В патриархальных турецких семьях иной уклад. Нам же всем нужно простое внимание, особенно в детстве. Самое ценное для Энеса заключалось в том, что мама его просто любила и обеспечила главное, что должен сделать любой родитель. Она дала ему тыл, плечо, благодаря которому он стал тем, кем стал или кем себя ощущал. Ее объятия открыты всегда. Она дала ценное ощущение, которое не заменить и не купить. Которое не покажет ни один гаджет. Понимание того, что в любой самой неприятной и пугливой ситуации, при любом затруднительном решении, ему есть к кому обратиться. С кем поделиться радостью или же смутой. Хотя как и многие из нас, своими трудностями обременять близких Энес хотел менее всего. Нам достаточно просто ощущать их защиту, как когда-то в детстве, и знать, что руки разведены и готовы к объятиям. Энес-бей это знал.

Она не пыталась заглушить его природные, инстинкты мудростью взрослой женщины, смотрела сквозь пальцы на его шалости или грешки юности. Обычные развлечения и увлечения, свойственные возрасту, не рядила в опрятные рясы моралистов. Она позволяла ему идти своим путем. Нравственными речами не вырастить достойного человека. Она никогда не превращала эти огрехи в грехи смертные. Она не запрещала поступать согласно его желаниям и не навязывала свои. Могла тонко и деликатно подтолкнуть к ответу, но если такое не случалось, не впадала в агонию или ярость. Она разрешала то, что ему хотелось (в пределах допустимого), и интерес у Энеса пропадал сам собою. Палками не вбить мораль, ориентиры, вектор. Она вышивается тонкими стежками, долгие годы в характере ребенка. Это даже не краска, которую черпай побольше и мажь по всем углам. Это каждодневный утонченный труд мудрого родителя.

А еще мама приучила Энеса видеть чуть больше. Прогуливаясь по парку, она всегда обращала внимание на красоту первого нежного весеннего цветения абрикоса или же на цвета осенней листвы. На переливы желтого, зеленого и пурпурного на листе клена с тоненькими трещинами-прожилками. Она учила его угадывать в облаках фигуры, слышать, о чем говорят птицы

и о чем мечтает кот. Она научила его рисовать чуть лучше, чем умела сама, чувствовать чуть обостреннее, видеть чуть ярче, слышать чуть внимательнее и замечать чуть более уважительно. Она научила молчать. Вдыхать. Она научила прикасаться не только кончиками пальцев. Казалось бы, что тут такого. Но многие из нас смотрят, но не видят, слушают, но не слышат, а это так важно.

Она научила его думать: «Энес, мой добрый мальчик, не старайся думать на два шага вперед. Если у тебя получится подумать на полшага, я буду очень счастлива», – говорила она. Он думал. Научился. Казалось, что самостоятельно, а она была просто счастлива. Как же мы глупы в этом своем, верном лишь от части, убеждении. Мы сами. Сами смогли. Но и оно не является на пустом месте. Ни одно растение не прорастет на почве без удобрения и влаги. Его детство прошло на крышах стамбульских домов с плохими компаниями, которые не раз могли увести не туда, сбить с пути, опустить в самые темные и опасные овраги. С мечтами и горизонтами, с дорогами и сказками, с улыбками близких, с теплом родного города. С просторами и обширной шумной родней. С объятиями доброй бабушки Йишик, с наказаниями (куда без них), с книгами, фантазиями, сбитыми коленками – все как у всех. Да не у всех.

Эмине-ханым

Девочкой Эмине-ханым помнила себя плохо. Времена были тяжелые, бытовых радостей немного. Но в доме всегда было шумно и весело. И все в семье были заняты каким-то своим делом, своими обязанностями. Все время что-то ломалось (как это обычно бывает) и чинилось, готовилось, варилось, парилось, стиралось, натиралось до блеска, обустраивалось, защищалось. Дом просто жил, и в этой жизни не было места ссорам и скандалам, во всяком случае, так это время запомнила Эмине-ханым. Игрушек из детства не сохранилось. Да и нечего было особенно сохранять. Какие там игрушки.

Дети играли в саду с цветами, их головки переворачивались, и они превращались в юбки принцесс. Из листьев делали пупырчатую мантию. На яблоках рисовали ногтем, чтобы выдавить немного мякоти, и та потемнела. Тогда получались глаза и усы, а яблоки превращались в важных кавалеров. Все было просто, бедно, но счастливо. Счастье, оно же не зависит от наличия или отсутствия денег. Тем более в детстве. В детстве ты этого не понимаешь. Конечно, зависит – сейчас это ощущается несколько иначе. Но всегда есть вещи бесплатные, вернее даже сказать, бесценные. А в детстве сад казался целым фантастическим лесом со сказочными животными, в котором можно было читать книгу, рисовать, вышивать и петь, или строить детские замки из песка. И достаточно было просто самых нежных объятий, нежных прикосновений каждого родственника. Тем более, к детям тут особое отношение, более трепетное, чем мы привыкли. Не удивляйтесь если на улице Стамбула вашего, чужого и постороннего, ребенка погладит по голове какой-то усатый прохожий. Если ласково потеребит по розовой щечке приятная дама в вагоне метро, и угостит жменей конфет какой-то торговец сладостями. Тут детство уважают, любят и всячески оберегают. Что же еще может быть настолько ценным, как не детство и юная жизнь? Будущая жизнь будущего взрослого.

Так что скучно или уныло маленькой Эмине никогда не было. К тому же всегда было море и пляж. А это вообще отдельное королевство. Там столько всего красивого и опасного, а от того еще более красивого и привлекательного. Для чего обычные игрушки детей? Они были ни к чему. Ребристые ракушки, полированные стеклышки, камни с прожилками – самые настоящие сокровища со дна, с настоящих разбившихся кораблей. Эту начинку из сундуков море щедро выбрасывало на берег на потеху детворе. Всегда можно было тыкать палкой в медузу, выброшенную на пляж, или найти какую-то звезду в клубке запутанных водорослей в сетях рыбака. Красная была в особом почете. Из ракушек можно было мастерить бусы или браслеты, нанизывая их на леску. Ракушки с дырочками – большая редкость и всегда счастливая находка для маленькой девочки. Мимо такой подвески не пройдешь, она обязательно должна висеть на шее мамы или нужно сделать из нее брелок для ключей отца. Так что забот было немало, как вы понимаете.

Остров казался таким большим, таким интересным, таким родным. Он и был домом, он и стал домом. И пусть к годам девяти она знала его наизусть, но желания уехать у Эмине-ханым никогда не появлялось. Можно было стоять часами на причале и наблюдать, как люди приплывают на паромах или лодках. Как спускаются на берег и сразу теряются в острове, если прибыли впервые. Можно было всегда забежать к отцу в кальянную и просто смотреть, как гости выпускают струи дыма, подслушивая заморские истории полные приключений и непонятных ребенку событий. В летние вечера, когда людей было особенно много, помещение внутри и терраса рядом превращались в настоящую фабрику дыма. В большую паровую машину, которую она никогда не видела. Но представляла из рассказов бабушки именно такой. Это завораживало девочку не меньше, чем мечты о балах и кавалерах-яблоках. С тех пор ничего не изменилось. В этой кальянной теперь заправляет сама Эмине-ханым и все также наблюдает за клубами ароматного дыма, который растворяется и стелется над ее собственным островом детства.