ПИСЬМА НИКОДИМА. Евангелие глазами фарисея
Шрифт:
Как–то незаметно забрезжил серый рассвет. Слуги начали созывать нас в зал заседаний. Через минуту все уже были на местах. Словно желая ускорить наступление дня, погасили лампы, и тени в зале перемежались с полосками света. Сжигаемый нетерпением Каиафа встал, и, не дав Ионафану и рта раскрыть, сам приказал:
— Ввести Узника!
С Учителя, видно, только что сняли веревки; было заметно, как в Его посиневшие набрякшие кисти медленно возвращается жизнь. Он стоял тяжело, втянув голову в плечи бессознательно–защитным
Уперев одну руку в бок, Каиафа спрашивал:
— Ну–ка повтори нам еще раз то, что Ты осмелился сказать: так Ты — Мессия?
Не поднимая головы, Он отвечал голосом, в котором дрожала усталость:
— Что с того, если Я повторю… Вы Мне все равно не поверите и не отпустите Меня… Это ваш час…
Каиафа холодно и жестоко засмеялся. Подбодренные этим смехом раздались и другие голоса:
— И Ты — Сын Всевышнего, не так ли?
С величайшим усилием преодолевая охватившую Его слабость, Он выпрямился, поднял голову и произнес:
— Ты сказал… Да, это так.
После этого голова Его сразу поникла, а тело обмякло. Казалось, Он не слышит криков, разразившихся над Его головой. Он стоял, чуждый всему, что вокруг происходило. Не дрогнул даже тогда, когда Каиафа спросил:
— Какой приговор вы Ему выносите?
— Смерть! — немедленно сорвалось с губ Ионафана, и эхом закружило вокруг скамей: — Смерть! Смерть! Смерть!
— Нет, — крикнул Иосиф. — Я протестую! Это был незаконный суд! И приговор тоже незаконный! Этот Человек невиновен…
— Невиновен? — Каиафа весь затрясся. — Невиновен? Иосиф, с каких это пор грешнику дозволяется заявлять, что он — Мессия и Сын Всевышнего?
— А что если Он и в самом деле Мессия? — спросил мой друг. — А что если…
— Он? — возмущенно перебил его первосвященник. — Он? Присмотрись к Нему внимательнее, Иосиф! Разве Он выглядит не тем, Кем Он есть? Этот грязный амхаарец может быть Мессией?!
— Он творил чудеса… — не сдавался Иосиф.
— С помощью нечистой силы! — закричал бар Заккаи. — И египетские предсказатели вершили чудеса перед фараоном, только дела отца нашего Моисея не сравнятся с этим…
— А если все же… Послушайте! — Иосиф обращался теперь ко всем собравшимся. — Я не знаю… Я всего лишь купец. Я никогда с Ним до этого не разговаривал, никогда не задумывался о таких вещах. Но когда я на Него смотрю, когда я Его слушаю, во мне шевелится какое–то беспокойство… А если Он и впрямь окажется Мессией?
Ему ответил глухой гул, который тут же раскололся на множество звенящих голосов:
— Не говори глупостей, Иосиф! Он — не Мессия, а обманщик! Ты дал себя провести! Или Он околдовал тебя? Мессия не может прийти из Галилеи!
Выступление Иосифа придало мне смелости
— Он родом вовсе не из Галилеи! Он родился в Вифлееме! В том самом месте…
Но мой слабый и робкий крик потонул в потоке возражений.
— С тех пор как уничтожены родовые книги, это каждый может сказать! Довольно глупостей! Ты и так слишком много для Него сделал, Никодим! Ходил за Ним следом! Принимал Его в своем доме! Приветствовал, когда Он на осле въезжал в город! Может, теперь и нам прикажешь кланяться первому встречному амхаарцу! Мы знаем, не будет знамения пришествия Мессии!
— Не будем тратить время! — призвал Каиафа. — Пора выносить приговор!
— Подождите! Этот Человек… — я не помню, чтобы Иосиф когда–нибудь так говорил. Трезвая и холодная рассудительность вдруг изменила ему. — Послушайте! — продолжал он. — Неужели вас ничто не насторожило? Неужели вы не заметили, что все ваши обвинения отпадают от Него, как засохшая глина от кожи? Мне лично нет до Него никакого дела. Я встал на Его защиту только потому, что вы судили Его несправедливым судом… Но сейчас я не знаю…
— Раз не знаешь, так отправляйся спать! — закричал Ханан сын Ханана. — Здесь и без тебя хватит людей, чтобы вынести приговор!
— Можете идти вместе, ты и твой друг! Будет лучше, если вы пойдете и выспитесь!
— К делу! К делу! — подгонял Каиафа.
— К делу! — повторил Ионафан. — Итак, какой вы выносите приговор?
— Смерть! Смерть! Смерть! — как удары молотка, раздавалось со всех сторон.
— Все голосуют за смертный приговор для этого богохульника? — спросил глава Совета.
— Я против! — твердо заявил Иосиф. — Я считаю этот приговор незаконным…
— Я тоже…. — выговорил я, стараясь овладеть дрожащим голосом.
— И я, — третий нежданный голос принадлежал молодому фарисею, сидевшему с краю. — Этот Человек не может быть виновен… — Молодой фарисей смело смотрел на первосвященника. — Я тоже не знаю, кто Он… — признался он. — Он только единственный раз говорил со мной. — Молодой человек прищурил глаза, словно хотел еще раз пережить воспоминание; но тут же взяв себя в руки, он заявил суровым деловым тоном: — Он — невиновен!
Каиафа прыснул грубым злорадствующим смехом:
— Невиновен! Невинное дитя! Ах, вы… — он стиснул зубы. — Ваше упрямство все равно ни к чему не приведет! — Он мерил нас троих ненавидящим взглядом. — Это все ты, Иосиф! Ты думаешь, что если ты самый богатый человек в стране, то тебе можно все. Ты еще пожалеешь о своем мягкосердечии. Мы с тобой рассчитаемся! И с тобой, Никодим, тоже… Вы, предатели… Вот увидите… — шипел он.
Я почувствовал легкое головокружение, будто стоял над пропастью. Сбоку послышался шепот Ионатана: