Письма солдат
Шрифт:
Попытался приподняться, но голова тяжелая как чугунная баба, от подушки не оторвать. Перед глазами плывут зеленые круги. Со второй попытки Иван Дмитриевич разомкнул веки, первым что он увидел была небритая помятая рожа и впавшие глаза фельдшера Савелия.
— Лежите, лежите, ваше благородие, — губ коснулась поилка с водой. — В рубашке родились. Контузило крепко, а все осколки мимо прошли.
— Что с Аристовым? Со мной был офицер.
— Не знаю. Вас одного принесли. Ребята ничего про других офицеров не говорили.
Никифорову
Через три дня оклемавшегося Ивана Дмитриевича перевезли в старый колониальный госпиталь Фор-де-Франса. Там же его навестили товарищи по батальону. Поручик Аристов радовался, что Никифоров жив, но огорчился, узнав, что выпишут только через месяц. Все это время поручику придется командовать ротой. Усугублялось это тем, что незаменимый фельдфебель Генералов лежал в соседней палате.
Седовласому старослужащему «посчастливилось» поймать осколки в спину. Хуже того, раны загноились. Теперь жизнь человека зависела от новомодного средства «панацеина». Мутная жидкость из ампул кололась два раза в сутки в филейную часть организма. Врачи обещали чудо, но никто не знал насколько реалистичны эти ожидания. Хотя «панацеин» уже как два года использовали в России в казенных и земских больницах. Средство недешевое. Да еще ходили слухи, что иногда от него умирают.
Под конец визита, когда врачи уже намекнули саперам, что пора бы и честь знать, Еремей Кравцов присел у кровати Никифорова.
— Застряли мы на Мартинике. Прорваться одним рывком не получилось. Манштейн приказал встать, перекрыть все пути и рыть окопы.
— Значит, зря напролом перли. Потери у нас большие?
— Большие, — скривился капитан. — От твоей роты две трети списочного состава в строю. Слава Богу, всех раненных успели в лазареты оттащить. Десять человек тяжелых. Их скорее всего комиссуют, остальные вернуться в строй.
О погибших Кравцов тактично умолчал. Никифоров и не спрашивал. Людей уже не вернуть, а писать похоронки есть кому.
Нет худа без добра. Через два дня в госпиталь пришла почта. Штабс-капитану принесли два письма из дома и отдельный конверт с фирменным оттиском его строительной компании. Партнер писал, что расширяет штат, берет выпускников строительного института на стажировку. Есть очень хороший объект, который Евстигней Капитонович намеревается выиграть. Заказ от известного промышленного предприятия, связан с военным заказом. К этому партнер взял подряд на строительство земской больницы и трех домов.
Никифоров уже пошел на поправку, голова почти не кружилась, хотя проклятая слабость давала о себе знать. Новость хорошая, тем более, господин Северский предложил неплохой ход. Так-как налоги на прибыль с прошлого года жутко выросли, льгот особых нет, только на расширение производства скидки, партнер предложил оформить в компанию супругу Ивана Дмитриевича, оклад
Человек господин Северский неплохой, инженер грамотный, делец серьезный, но любит театральные эффекты. Только в самом низу письма в качестве приписки уточнил — новый большой подряд связан с заводами Лесснера. Новые цеха в пригороде.
Глава 22
Карибы
13 августа. Кирилл.
Русский флагман почти до конца исчерпал свой запас везучести. Тяжелый снаряд по навесной траектории ударил в пояс, рикошетом ушел под воду. Не взорвался. Зато второй бронебойный прошил верхнюю палубу и расцвел огненной астрой над румпельным отделением. Главная палуба выдержала, но лопнули швы обшивки, в отсеки хлынула вода.
Тяжелые башенные орудия посылали снаряд за снарядом по скрытым за мраком целям. Наблюдатели клялись и божились, что видели яркие вспышки по линии огня. Вполне может быть.
Страшная торпедная атака не обошла и русскую бригаду. В собачьей свалке десятков кораблей даже сам Господь не отличит на экранах радиодальномеров своих от чужих. Никто так и не понял, что толкнуло командовавшего плутонгом тяжелых универсалов мичмана. Видимо, ангел задел крылом. Однако две башни открыли огонь точно по выскочившему на дистанцию пуска торпед эсминцу.
— Лево руля! — прогремел голос капитана первого ранга Молчанова. — Самый полный.
Стальной гигант в пятьдесят тысяч тонн водоизмещения поворачивает медленно. Огромная инерция. Это не эсминец и не верткий торпедный катер. Однако, они успели. Рули на борт до предела. Струи бешено молотящих воду винтов отбросили корму титана от смертоносных сигар.
Сигнальщики заметили пять торпед. Четыре прошли мимо. Пятая ударила с пояс под второй башней. Фонтаны воды рухнули на палубу и надстройки. Зенитчики в гнездах автоматов оцепенели, так и сидели со стеклянными глазами, когда море вдруг поднялось и рухнуло на них с неба.
Оптику прицелов конечно залило. Черт с ней! Под площадками часто бухали универсальные сто-тридцатки. Квартирмейстер на площадке спаренного 37-мм автомата, молча толкнул в плечо матроса наводчика и ткнул рукой в направлении вражеского эсминца. Парень потянул рычаг спуска. Автомат застрекотал и захлебнулся после девятого выстрела.
— Прицел ниже! Кассеты! Где патроны?! Каракатицы беременные!
Огневые точки оживали. К красиво горящему кораблю потянулись строчки смертоносных снарядов зениток.
Никто не знал, как они сумели пережить эту ночь. Отбив торпедную атаку, русские и французы повернули на ост. За кормой остались тонущие, потерявшие ход корабли, там захлебывались в волнах товарищи. Корабли уходили. Командующий решил не рисковать еще живыми.
— Что скажете? — в штурманской рубке линкора собрался штаб эскадры.
— Мы определенно добились попаданий главным калибром, — флагманский артиллерист ткнул пальцем в строчку в судовом журнале. — «Противник изменил курс. Отворот на чистый вест».