Письма солдат
Шрифт:
— Кого по твоему мнению лучше поставить верховным командующим?
— Интересный вопрос. Помнится, я прошлый раз был за Вержбицкого, а ты выдвинул Кедрова, — князь прищурился, глядя на закручивающиеся спирали сигаретного дыма.
— Это было в прошлый раз. Ты все правильно оценил, но не до конца.
— Кого сам Михаил Александрович предлагает?
— Молчит.
— Кто у тебя из молодых грамотных и энергичных?
— Много. Да хоть Калинина из Англии забрать. Не совсем молод, но Францию и Англию со своей армией прошел как нож по маслу.
— Если снова
— Неплох, но тоже сдавать начал. На своем месте очень хорош, — поправился Алексей. — Боюсь, для него это пик, неуверенно рассуждает о морских делах.
— Кедров тоже армейскую изнанку не ведал.
— У меня вся война на море-океане.
Разговор вскоре ушел не туда. Князь с императором обсудили кандидатуры нескольких генералов и адмиралов. Увы, никто на глобального стратега не тянул. Очень удачно Алексею позвонили. Пока сюзерен разговаривал с министром, Дмитрий подошел к окну. Отсюда открывался великолепный вид на правительственный квартал. За зданиями министерств и ведомств в небо упирались три тучереза на Кузнецовской улице.
— Единственное что я могу посоветовать разумного, не спеши, — молвил князь. — Когда Михаила Александровича провожаем?
— Месяц. В середине сентября уходит. Ладно. Через три дня пришли мне список, кто по твоему мнению потянет.
— Нужно ли? Я не военный.
— Первое, ты генерал-лейтенант. Уже обязан разбираться в людях. Второе, кратко расскажи результаты поездки.
Император вошел в свое нормальное рабочее состояние. Негатив как святой водой смыло. Дмитрий поглядывал на часы. Увы, царь все воспринял по-своему. Время обеденное, а отказываться от совместной трапезы с сюзереном не-комильфо.
Уже когда оба собрались идти в обеденный кабинет, император вспомнил одну вещь:
— Дмитрий, ты мне сильно удружил с Иудеей. Патриарх обижается за то, что ты меня сделал наместником аж самого Спасителя.
— Зато небезынтересный ход, хороший шанс навечно узаконить твое и твоих наследников право на эту землю.
— Я не обижаюсь, — глаза Алексея светились весельем.
Сама задумка пришла в голову Дмитрию. Жаботинский отшлифовал. Нет, все даже очень неплохо, но с подковыркой. Царем Иудейским на веки вечные признавался сам Мессия. С чем возникала очаровательная двусмысленность.
Так как для иудеев Спаситель еще не пришел, нагрянет неведомо когда, для христиан уже приходил, а после второго пришествия вопросы власти в Иудее перейдут в разряд несущественных, местоблюстителем или регентом престола призывается император Всероссийский. Естественно у Русского царя и короля Иерусалимского обязанностей своих хватает, за него всю полноту власти принимает премьер-министр. Правитель, избираемый парламентом, а не назначаемый что характерно. Регент обязан благословить выбор народа. Но может и не утверждать, о чем Дмитрий четко прописал в секретных протоколах и неотъемных поправках к Иудейской конституции.
Благодаря ходу с царствованием Мессии, сам собой ушел на задний план вопрос Иерусалима. Господину Жаботинскому и его националистам меньше всего нужно пришествие истинного
— Через две недели у меня встреча с патриархом.
— Московским?
— Да.
— Прилетает или приезжает?
— У него свой самолет, — нахмурился царь. Алексей искренне полагал, когда идет война и каждая минута дорога, грех в служебные поездки гонять машины или литерные поезда. Есть же аэродромы у каждого губернского и у многих уездных городов!
— Ты мне опять нужен как собеседник и советчик, если не возражаешь возьму на встречу.
— Слушаю, — князь наклонился вперед.
— Как ты знаешь, у нас сейчас целых три православные Патриархии, есть автокефальные дружественные церкви, ведущие свою непрерывную историю чуть ли не со времен до Христовых, с десяток протестантских церквей, католиков много, униаты. Очень влиятельны старообрядцы, — царь поморщился. — Эти господа много не говорят, но уже сейчас у старообрядцев больше трети наших банков и промышленности.
— Ничего нового. Русские протестанты.
— Верно говоришь, водку не пьют, роскошью брезгуют, зато работать умеют. Дмитрий, ты знаешь, что у старообрядцев еще со времен моего дедушки чуть ли не поголовная грамотность?
— Сейчас у всех русских полная грамотность. Твой папа постарался.
— Начальная школа это одно. Я веду речь о том, что старообрядцы одна из самых влиятельных страт в нашем отечестве. Мне подали записку от МВД. Так вот, пусть после уравнивания всех вер в правах кто-то и перешел в церковь Патриарха, да многие остались в расколе. На сегодня у нас старообрядцев двадцать три миллиона человек обоего пола.
Дмитрий закашлялся.
— Перепись говорила о двух с половиной миллионах?
— Перепись, князь. Перепись, — терпеливо повторил император. — МВД дает совсем другие цифры. Я склонен им верить.
— Проблема, — Дмитрий сходу сообразил, к чему его подводил сюзерен.
Влиятельная, богатая и очень многочисленная группа. Все чистые русские, православные, однако, лояльностью группа не отмеченная. Виной тому политика предков сюзерена. Николай Второй много сделал для сглаживания последствий Раскола, но старая рана еще побаливала. Что уж говорить, сенатский период истории православия на Руси, когда Петр превратил церковь в министерство Веры, до сих пор аукается.
— Так вот, у нас вроде бы большинство граждан русские, христиан еще больше, а единства нет. Из этого постоянно вылезают, — царь хмыкнул, — разные нехорошие дела. Министр Куровский подал одни интересный прожект. Предлагает законодательно, моим личным Указом уравнять все церкви, обязать полюбовно принимать всех христиан вне зависимости от обряда и уклона. Заставить всех признать истинность таинств и обрядов других церквей.
— Тебя на костре сожгут.
— Если дуриком переть, Россия взорвется. А если с умом все сделать, может толк выйти.