Письма живых

Максимушкин Андрей Владимирович

За окном глубокая ночь. На Дворцовой площади горят фонари, у Александрийской колонны остановился патруль, со стороны Певческого моста идет припозднившаяся компания мастеровых. В здании напротив светятся три окна. Под знаменитой аркой у аллегорической скульптуры бога войны кого-то ждет машина.

— Давай еще раз, что они хотят? — царь растер виски стимулируя кровообращение.

— Им нужны гарантии нашего отказа от интервенции на рынки колоний и доминионов. Мне достаточно прозрачно намекнули, Лондон готов поддержать нашу торговлю с Латинской Америкой, заключить картельный

договор, но надо ли нам это?

— Верно мыслишь, Дмитрий, — император оперся о стол. — Нам пока нет смысла слишком активно вытеснять немцев. Нельзя быть сильным везде.

— Нас пытаются перетянуть на свою сторону в будущем противостоянии с Германией, а затем предложат подвинуть японцев в Южной Маньчжурии.

— Очень интересное и выгодное предложение, — на лице царя играла саркастическая усмешка. — Мне на ближайшие 20–30 лет не интересно. У нас оптимальные границы интересов в Китае. Продвигаться южнее смысла нет. Мне сейчас надо переварить и накрепко привязать к России Ближний Восток. Мне нужны ресурсы на освоение Конго и всего что мы получим в Южной Америке.

— Америка? — князь наклонил голову и поднял взгляд на императора.

— Острова. Только острова. И только в качестве колоний. На материке у меня только торговые интересы, только рудные и нефтяные концессии.

— Еще один вопрос. Алексей, это тебе надо знать.

— Говори.

— Англичане инициируют контакты с Коминтерном и красными бригадами, — князь сделал паузу, его глаза встретились с глазами императора.

— Это одна из причин замены консерваторов на лейбористов.

— Продолжай, — интонации в голосе Алексея подсказывали, император прекрасно осведомлен в вопросе.

— Мы до войны работали с Коминтерном. Прекратили финансирование, когда поняли, что коммунисты формируют армию против нас, привлекают добровольцев на наши же деньги. На тот момент все было правильно. Думаю, мы даже получили больше чем хотели, переработав на фарш и лагерную пыль актив левых социалистов и коммунистов. Сюзерен, ситуация изменилась. Именно на этом направлении мы можем подключиться к работе с подрывными группировками. Не так уж и дорого выходит контроль над деструктивными движениями.

— Не смей даже думать, — глаза Алексея сверкнули огнем. — Я, запретил. У нас есть легальная РСДРП, есть несколько тысяч идиотов, что за нее голосуют. Этого хватит.

— Речь о работе на территории противников и конкурентов. С мерами безопасности согласен.

— Нет. Еще раз нет. Я лучше опущусь до покровительства работорговцам и наркоторговле, чем хоть копейкой поддержу этих.

Видя искренне непонимание в глазах Дмитрия, сюзерен снизошел до пояснений.

— Есть вещи о которые нельзя мараться ни при каких обстоятельствах. Лучше умереть от голода, но не опуститься до каннибализма. Это как сатанизм. Это ящик Пандоры. Открываешь крышку только глянуть одним глазком и уже не можешь удержать запертых внутри демонов. Папа сделал вынужденный ход, не скрою, нам то решение принесло немало пользы, однако, нельзя поощрять зло, нельзя поддерживать подлость даже из лучших побуждений. Это как проказа, ты понимаешь.

— Наши

оппоненты не стеснялись. Ты сам знаешь, кто подкармливал и натравливал на нас террористов и революционеров.

— И ты предлагаешь войти в долю с теми, кто ослаблял Россию, кто заражал нас сифилисом революций?

— Понял, — в душе князь оставался при своем мнении. Он полагал, что любое оружие хорошо в нужных руках.

— Ничего ты не понял. Надеюсь, еще дозреешь. Я запрещаю любые контакты с Коминтерном и левыми социалистами больше чем нужно разведкам.

— Ночуешь в Зимнем? — Дмитрий спешно переключил разговор на другую тему.

— Мне подготовили апартаменты. Ты домой?

— Да, на городскую квартиру. Марина с детьми в Сергиевке, — приглашение императора до сих пор оставалось в силе. В теплый сезон семья князя перебиралась на императорскую дачу между Петергофом и Ораниенбаумом. Сам Дмитрий разрывался на два дома. Увы, служба. Ежедневные лишние часы в дороге делу не на пользу.

— Забыл сказать, у Белановича это последние переговоры в качестве министра.

— Он это знает?

— Знает, — сюзерен тяжело вздохнул. — Перевожу товарищем министра в МВД. Сейчас мне для дипломатии нужен совсем другой человек.

— Я сразу отказываюсь, — моментально отреагировал Дмитрий.

— Тебе и не предлагаю. Ты эту должность перерос.

Алексей вернулся в кресло.

— Оставим. Ты лучше скажи: как тебе линейный корабль Российского Императорского Флота «Мерс-эль-Кебир»?

— А?! — челюсть князя отвисла.

Император откровенно смеялся, глядя на изумленное до невозможности лицо князя.

— Мне принесли прошение, переименовать два новых строящихся линкора в честь последних побед русского флота. С первым кораблем «Фареры» я согласен. А вот на счет второго. Как тебе?

— Надеюсь.

— Вычеркнул, конечно. Будет «Оран».

— То самое сражение контр-адмирала Гейдена. Хорошее имя. Алексей, я несколько отстал от жизни. О строительстве линкоров знаю, корпуса скоро на воду спустят. Это не следующая пара серии «Николай Второй»?

— Нет. Папа с «Петром» слишком дорого для казны обошлись, — скаламбурил царь. — Проект «Улучшенный 'Моонзунд». В том же водоизмещении более рациональное бронирование, дополнительные башни универсального калибра, современное оборудование.

— Есть такое ощущение, они успеют до конца войны.

— К сожалению.

Глава 25

Тринидад

14 июля 1943. Кирилл.

После пронизывающих ветров, яркого и холодного солнца Лабрадорского моря, ослепительного блеска ледников вырастающая над океаном зеленая малахитовая глыба Тринидада всеми воспринималась как нечто свое, родное, близкое. После пустынных просторов Северной Атлантики море на подходах к острову непривычно оживленно. «Выборг» со своей свитой верных оруженосцев дважды встретился с патрулями. Сначала по правому борту прошел французский крейсер, а уже когда до земли оставалось двести миль, авианосец разминулся с парой больших охотников.