Питер Брейн и его друзья
Шрифт:
— Зато он свой парень, — возразил Энди. — И вообще мы уже договорились. А тебе остаётся только выбрать песню, хорошенько её спеть и записаться. Остальное предоставь нам. Значит, в следующий вторник. И первое место у тебя в кармане, можешь не сомневаться. — Тут он снова уставился в стену, словно готовясь к новой декламации, и лицо его приняло серьёзное, почти торжественное выражение. — Далее: состязание любителей мороженого. Мы уже придумали, как ты будешь в нём участвовать.
— Что?! — ахнул Питер, приподымаясь на подушках ещё больше. —
— Зато я люблю! — ухмыльнулся Энди, мечтательно закладывая руки за голову.
— Только одна беда, старина, — возразил Морис, — он так любит мороженое, что ест слишком быстро и нуждается в хорошем тренере, а не то объестся, как в прошлом году на молочной выставке, и выйдет из соревнования.
— И как на школьном пикнике, — добавила Ева.
— Когда он чуть не угодил в больницу! Нет, ему нужен тренер, — докончил Морис.
— Вот тут-то ты и пригодишься, — подхватил Энди, — Состязание будет проводиться на открытом воздухе возле качелей. А там рядом есть телефонная будка. Морис будет сообщать тебе ход поединка…
— Про каждый шарик, — сказал Морис, — про каждую ложечку.
— И если ты захочешь дать какое-нибудь указание, или совет, или распоряжение, — перебил Энди, заранее облизываясь, — он передаст Руфи…
— А я передам Еве. — У Руфи даже глаза заблестели от восторга.
— А я передам Энди, — договорила Ева. — Я буду его мину… минутан…
— Секундантом, — надменно поправил Энди. — Ты будешь моим секундантом, как в боксе. И учти, это большая честь — быть секундантом будущего эстонберийского чемпиона в среднем весе по поеданию мороженого. А ведь ты к тому же девчонка! Не забывай!
— А потом… — воспользовалась паузой Руфь.
— Э-эй! Кто даёт объяснения — ты или я? — набросился на неё Энди.
— А потом будет…
— Замолчи!.
— Не замолчу! Это мой дом, Энди Макбет!
— А мне всё равно чей…
— Ну, дай ей сказать, — вмешалась Ева, — а то мы до завтра не кончим!
— Ну ладно… — проворчал Энди и, опять скрестив руки на груди, оскорблённо отвернулся к окну.
— А потом будет… потом будет… — Руфь растерянно наморщила лоб. — А потом… я забыла!
— Ну, что? — торжествующе прошипел Энди, поворачиваясь и бросая на неё уничтожающий взгляд. — А теперь ни звука! Потом, — вновь продекламировал он, — будет выставка…
— Вспомнила! — взвизгнула Руфь. — Я…
— Опоздала! — отрезал Энди. — Итак, как я уже упоминал, потом будет выставка четвероногих друзей. А в ней ты можешь участвовать наравне со всеми, Питер, старина. Тут ведь в счёт идёт внешний вид и воспитание, а этим ты можешь заниматься, не вставая с кровати. Верно?
— Ты думаешь про Уильямсона? — с некоторой неуверенностью спросил Питер. Тем не менее это предложение его явно заинтересовало.
— Конечно, про Уильямсона. Хороший кот, прекрасный кот, только тебе надо им немножечко заняться, —
— А Лимбо? — вмешалась Ева. — Ты можешь подготовить Лимбо и выставить его.
— Ну да, да! Лимбо! — закричала Руфь, хлопая в ладоши.
За дверью послышалось глухое повизгивание и странные шорохи.
— Это он! — сказал Питер. — Откройте дверь кто-нибудь.
Ева открыла дверь, и через порог, виновато потряхивая головой и закатывая глаза, переступил Лимбо — помесь дворняжки с чёрным лабрадором.
— Знает собака, чьё мясо съела! — засмеялся Питер. — Поглядите-ка! — Он свесился с кровати и сказал, указывая на коврик, угол которого кто-то недавно и весьма основательно изгрыз. — Этто что такое?! А? Что это ещё за штучки, сэр? А?
Бедный Лимбо совсем повесил голову и закатил глаза, не зная, куда смотреть от стыда. Впрочем, куда смотреть не следовало, он знал прекрасно и на испорченный коврик ни разу не поглядел.
— Скверный пёс! — сказал Питер.
— Оставь его в покое! — вступилась Руфь. — Никакой он не скверный пёс. Правда, Лимбо?
— Ну ладно. — Питер повернулся к Энди. — Мы ведь ещё не кончили говорить про состязания. А поиски клада? Как, по-вашему, я могу в них участвовать? Объясните-ка мне!
— Ну, уж это-то яснее ясного, — ответил Энди. — Ты ведь у нас самый умный. Верно? Ты сам говорил, что лежишь тут весь день и упражняешь свои мозги. И можешь, например, сказать, что делают футболисты на другом конце поля, которых ты не видишь, стоит тебе только посмотреть, что делают те, которых ты видишь. Ну, и прочее в том же роде. А такая помощь нам будет нужнее всего!
— Какая «такая»?
— Хм-м! — промычал Энди, разглядывая Питера поверх очков. — А может, он и не такой умный, как мы думали? Не понимает, какая помощь!
— Ты же будешь разгадывать подсказки, простофиля эдакий! — засмеялся Морис Джонс.
— Подсказки, но которым надо будет искать клад, — пояснила Ева.
— А мы будем находить слова и приносить тебе, — добавила Руфь.
— Да, — заключил Энди, — мы будем искать… — Вдруг его брови подскочили на середину лба, и он докончил: — А сами мы будем… Да! Вот именно!
Ко всеобщему удивлению (а особенно к удивлению Лимбо), Энди вдруг опустился на четвереньки.
— Да, мы и будем… — бормотал он. — Так мы себя и назовём.
Он ползал по полу и рылся среди карточек: переворачивал их, отбрасывал, а некоторые зажимал в кулаке.
— Ну-ка подвинься, чёрное чучело, — заворчал он на Лимбо, увидев под лапой собаки нужную ему карточку.
Наконец Энди, весь красный, встал, улыбнулся до ушей и начал раскладывать карточки на одеяле перед Питером.