Плачь обо мне, небо

Selestina

Твердый бесстрастный голос разрубил узел, стягивающий веревку на горле окаменевшего графа. Лезвие коснулось холодным краем шеи.

— Увести его.

Безмолвные жандармы синхронно кивнули, принимая волю цесаревича.

***

Надежды Катерины на то, что ей удастся провести несколько часов до ужина наедине с собой, рухнули еще в момент, когда служанка оправляла на ней ленты воротника-стойки и проверяла крепость всех пуговок: на стук в дверь проверить, кому вздумалось ей визиты наносить, была отослана ожидающая приказаний девица, и она же спустя несколько секунд вернулась, докладывая, что был посыльный от Его Высочества, передавший устное приглашение быть в бильярдной к трем, если, конечно же, княжна не имеет иных дел.

Стараясь не поддаться соблазну сказаться занятой (с цесаревича ведь станется проверить), Катерина передала через ту же служанку согласие и, бросив усталый взгляд на часы, поняла, что даже ненадолго сомкнуть глаза не удастся. Впрочем, быть может, оно и к лучшему, и ей выпадет возможность разузнать что-нибудь о недавнем происшествии: наверняка ведь Николай уже занялся поисками злоумышленника — даже при том, что расписание его, как Наследника престола, едва ли предполагало пару свободных минут, он все же каким-то невероятным образом умудрялся все распределить так, что порой выкраивал даже время на их короткие встречи. Сегодняшняя явно относилась к их числу.

Правда, утомленная и оттого попытавшаяся все же вздремнуть Катерина немного опоздала, входя в бильярдную, когда часы показывали десять минут четвертого. Готовая тут же принести извинения, она была изрядно удивлена, когда Николай остановил ее церемониальные речи быстрым движением руки — он пребывал в подозрительно приподнятом настроении. И это было даже не той его извечной улыбкой, что побуждала ответить тем же, даже если до того ничто не вызывало веселья — что-то в ней не давало покоя и заставляло внутренне собраться.

— Вы не откажете мне в удовольствии? — указав ладонью на фрейберговский бильярдный стол, затянутый зеленым сукном, хитро осведомился цесаревич; несмотря на то, что предложение было произнесено небрежно-непринужденно, почему-то Катерина была уверена — отказ ни в какой форме не принимался. Да и, несмотря на все сложности сегодняшнего утра, вправду стоило отвлечься.

— Каковы ставки? — в том же непринужденном тоне отозвалась она, не сводя взгляда с Николая; зеленые глаза смеялись, и он невольно наслаждался этим светом и жизнью, за которыми мерк блеск позолоты канделябров и начищенного оружия. Все, что окружало их — покрытые краской стены, изящная лепнина на потолке, чудные пейзажи в деревянных рамах — где-то терялось, растворялось, тускнело. Оставались лишь эти пронзительные глаза, в которых так давно не было настоящей улыбки.

— Вы настолько уверены в себе, что простой интерес Вас не удовлетворит?

— А Вы настолько сомневаетесь в своих умениях, что боитесь проиграть даме?

В ответ на брошенную ему шпильку цесаревич снял с подставки два тонких деревянных кия, украшенных причудливой позолоченной резьбой на темном дубовом турняке, и протянул один из них княжне с насмешливым полупоклоном. Бильярд был любим еще его предком Петром Великим, чьи увлечения активно разделял и сам Николай. Потому не было ничего удивительного в том, что в возрасте одиннадцати лет он получил свой первый личный малый бильярдный стол, изготовленный Фрейбергом*, а два года назад с помощью того же Фрейберга (и Марии Александровны, по чьему приказанию все и происходило) обновил оный. И как только выдавалась свободная минутка, старался провести ее за практикой. Впрочем, не только он питал любовь к столь увлекательной игре — его младшие братья, Александр и Владимир, также с удовольствием составляли ему компанию.

— Если я одержу победу, на предстоящем балу Вы откажете всем своим кавалерам.

На мгновение потеряв дар речи, сжавшая пальцы на гладком холодном дереве кия, Катерина взирала на Николая так, словно видела впервые. Однако изумление, что накрыло ее в момент, когда прозвучало условие, недолго царило на ее лице, буквально в следующее мгновение сменившись оценивающей усмешкой.

— Вы желаете, чтобы я отдала все танцы Вам?

— Этого в моих намерениях не было, — нарочито

раскрывая фразу так, словно бы для странных предположений княжны в ней не было никаких поводов, он чуть склонил голову; синие глаза лучились кристалльной чистотой. — Я лишь исполняю взятое с меня обещание и оберегаю Вас.

Она было хотела узнать подробнее о том, что это было за обещание, и кто осмелился взять его с Наследника престола, но посчитала в данный момент этот вопрос неуместным, и потому без лишних раздумий парировала:

— Если выиграю я, Вы не станете искать встреч со мной до самого переезда в Царское Село.

Цесаревич прокрутил в руке свой кий, примеряясь к балансу и высоте; поставленное условие не вызвало никакой явной реакции с его стороны, но внутри уже всколыхнулся четкий протест. Даже не оттого, что их встречи, пусть даже мимолетные, разливали в груди какое-то тепло, что грело душу до следующей возможности увидеть знакомую фигурку, даже пусть и без обмена взглядами, но оттого, что он обязался оберегать ее — он не сможет выполнить этого требования.

— Вы хотите от меня невозможного, Катрин.

— Всего лишь плачу Вам Вашей же монетой, Ваше Высочество, — она пожала плечами с крайне невинным видом. — Это не маскарад у княгини Юсуповой, где можно без опасений отдать несколько танцев одному кавалеру.

— А жаль, — уже серьезно произнес цесаревич, медленно обходя большой стол. Прием, на котором будут присутствовать все члены императорской фамилии и их приближенные, а также некоторые представители аристократии, действительно требовал соблюдения всех правил приличия, особенно от Наследника престола. Он знал, сколь безумным было его желание, однако он и не говорил о том, что украдет княжну на все танцы, что и впрямь стало бы вызовом обществу — только лишь всячески занимать ее внимание, не давая возможности вальсировать с кем-то другим. И счастье, если им выпадет хотя бы один танец вместе.

Пятнадцать крупных белых шаров выстроились в идеально ровную пирамиду, шестнадцатый нашел свое место в доме, смещенный к лузе. Вроде бы не склонную к азартным играм Катерину это зрелище завораживало, заставляя сомкнувшиеся на рельефной поверхности пальцы подрагивать в предвкушении: обернувшись к наблюдающему за ней Николаю, она едва дрогнувшим уголком губ приняла его приглашение к начальному удару. Впиваясь взглядом в тускло отражающие свет отполированные бока шаров, она плавно прошлась вдоль короткого борта из темного дерева, раздумывая; мысленно проведенные линии от разных точек битка порождали за собой цепочки вероятных раскатов и траекторий, а значит и цепочки вероятных исходов игры. Всего восемь шаров надлежало отправить в лузы, но столь простая на вид задачка могла оказаться невозможной — недооценивать умения цесаревича не стоило.

Опираясь бедром на твердый борт стола и склоняясь над темным сукном, Катерина коснулась пальцами шероховатой ткани и расположила кий в направлении одиноко лежащего в доме шара. Холодное гладкое дерево лениво скользнуло по кистевому упору и вдруг стремительно рванулось вперед; основание шафта встретилось с битком, глухой удар спустя мгновение раздробил идеальную пирамиду. Внимательно отследив положение загаданных шаров, княжна выпрямилась и бросила взгляд на цесаревича, безмолвно вручая ему следующий ход; ни один из шаров не достиг лузы, но этого она и не требовала от себя сейчас. Рано.

— Проявляете чудеса благородства? — становясь по длинной стороне напротив, Николай с усмешкой оценил действия своей оппонентки; та еще вроде бы ничем не выдала своего действительного уровня, но даже первым ходом показала полную собранность и некоторую непринужденность в начавшемся поединке. Даже если она и волновалась, то никоим образом этого не выдавала. Прицеливаясь в шар у центральной линии и обозначая его новым битком, цесаревич осторожным, почти невесомым ударом отправил выбранный за битком шар в угловую лузу и перестроил направление кия для нового хода.