Плакса
Шрифт:
— Сесть сможешь? — спрашивает Дарси, беспокойно глядя на меня. Она вообще по-другому выглядит, нежели тогда, когда запихивала стекло в глотку Фосса.
Она помогает мне опуститься на землю, и я не могу не вздрогнуть, потому что, блин, больно!
Моя белая рубашка пропиталась кровью, и я, не задумываясь, стягиваю ее и отбрасываю в сторону. Мне сразу же становится легче, и ветерок, обдувающий мою ушибленную кожу, немного помогает.
Дарси лихорадочно роется в аптечке, швыряя через плечо ненужные ей предметы. Я наблюдаю
Когда она находит то, что разыскивала, то оборачивается, чтобы взглянуть на меня, и у нее перехватывает дыхание. Я не понимаю, в чем дело, пока ее глаза не съедают меня заживо.
Теперь же я трепещу по совсем иной причине.
Обычно в этом случае она отворачивается. Но этого не происходит.
Она подносит два пальца к моим губам, проводя ими по моему окровавленному рту. Ее не колышет, что ее пальцы в крови.
— У тебя такие пленительные губы, — молвит она, удивляя меня своей прямотой. — Мне нравится, когда они целуют меня.
— Им тоже нравится тебя целовать.
Она улыбается, радуясь, что мы на одной волне.
Дарси засовывает мне в рот два обезболивающих и не убирает свой пальчик. Вместе этого она проводит им по моему языку. Я тут же реагирую, обводя языком ее палец.
Она хнычет.
— Неудивительно, что ты можешь трахнуть все, что движется.
— Вряд ли, — отвечаю я, проглотив обезболивающие, когда она убирает палец.
— Так значит ты не трахаешь каждую женщину, которую обворовываешь? Это не та причина, по которой ты можешь их обокрасть? Они желают трахнуть тебя и смотрят сквозь пальцы на причины, по которым ты присовываешь в них член, тогда как можешь поиметь кого захочешь.
Вскоре она поджимает губы, сожалея, что слишком пооткровенничала.
Я провожу пальцем по ее нижней губе.
— Ты такая душка.
Она закатывает глаза и промывает мои раны, как может. Честно говоря, мне пора в больницу. Но нам нельзя, так что медсестра Дарси справится.
Она зачесывает назад мою длинную челку, промывая глубокую рану на лбу.
— Вот же членососы, — бормочет она себе под нос.
— Я вполне уверен, что Фосс усвоил урок.
Она замолкает, и я замечаю, что она думает о том, что натворила.
— Ты считаешь меня плохим человеком?
— Я действительно не в том положении, чтобы судить. Но нет, я не считаю тебя плохим человеком. Смелой? Немного двинутой? И невпроворот сексуальной? Тогда да, я считаю тебя именно такой.
По ее щекам разливается румянец.
— Я думаю, что ты тоже адово невпроворот сексуален, несмотря на то, что сейчас ты хреново выглядишь.
— Так романтично, — острю я, усмехаясь. — Даже при том, что мы исковеркали английский.
— Точняк, — добавляет она.
Мне нравится эта ее игривая сторона. Я наблюдал за тем, как она вытворяет жуткое, но при этом
Может быть, мы такие долбанутые друг с другом.
Она промывает многочисленные раны и порезы, которые у меня есть. Мы оба погружены в мысли.
— Мне нужно позвонить маме, — сообщаю я ей. Как мне кажется, делиться личным — это то, чем должен делать каждый человек. Раньше мне никогда не хотелось ни с кем делиться, но Дарси хочется рассказать все свои тайны. — Я скоммуниздил у Фосса телефон. Вот почему он вернулся.
Дарси кивает.
— Думаешь, он у…
Я качаю головой, прежде чем она успевает закончить предложение.
— Сомневаюсь. Но какое-то время он точно не сможет жевать жвачку.
Когда она промывает порезы на моей груди, ее грудь начинает чаще вздыматься и опадать. Я изо всех сил стараюсь не шевелиться, но то, как она прикасается ко мне, побуждает требовать большего.
— Что случилось с твоей мамой?
— Признаться честно, я не знаю. Но я сделаю все возможное, чтобы спасти ее.
Я тут же жалею о своих словах из-за того, что Дарси поведала мне о своих родителях. Их нельзя было спасти. По крайней мере, моя мама жива. Ну, вроде как.
— Блядь, прости, я не…
— Все в порядке, — перебивает она. — И на этот раз я серьезно. Знаю, что прозвучит омерзительно, но причинение боли тем, кто причинил ее мне, помогает мне исцелиться. Львиная доля людишек скажут, что ходить на терапию полезно, однако разговоры о чувствах не помогут.
— Если ты когда-нибудь захочешь поболтать с кем-то или что-то типа того, — небрежно говорю я, — то у меня есть уши, и знаешь ли, они с удовольствием послушают.
Я звучу как убогий простофиля.
Дарси прикусывает губу, чтобы не захихикать.
— Спасибо, но только одна мелочь поможет мне почувствовать себя получше.
Я знаю, что это, но не сейчас. Я позже скажу ей, что знаю, где будет Блейк. Сейчас же я хочу удивить ее.
— Закрой глаза.
Она вскидывает бровь, но, к счастью, в кои-то веки делает то, что ей говорят.
Оставив без внимания каждый ноющий дюйм своего тела, я, прихрамывая, иду к краю озера. Сейчас произойдет нечто поразительное. Небо озаряется тысячами огней. Зрелище необыкновенно красивое.
Осторожно сложив руки щитком, я лыблюсь и ковыляю обратно к Дарси.
Опустившись перед ней на колен, я произношу:
— Открой глаза.
Как только она открывает свои глазки, она встречается со мной взглядом, затем смотрит на мои зажатые ладони. Я открываю их, и ее реакция стоит того, чтобы чуть ли не рухнуть от боли.
— Боже мой! — кричит она, прикрывая свои губы кончиками пальцев. — Я думала, они появляются только летом!
— Не все.
Мы оба смотрим, как пойманный мной светлячок освещает пространство между нами. Он парит между нами, не спеша воссоединиться со своими многочисленными друзьями.