Плакса
Шрифт:
— Так красиво, — проговаривает Дарси, не отрывая глаз от светлячка. Она тоже видит красоту в столь простом зрелище.
Что бы мы ни натворили, что бы мы ни делали, мы всего лишь парочка отщепенцев, которые изо всех сил пытаются выжить.
Я провожу пальцем по своему плечу, и, когда луна показывается из своего укрытия, тысячи светлячков освещают ночное небо.
— Рэв! — она восторгается при увиденном, встает и бежит к краю озера, широко раскидывая руки, словно ей тоже хочется осветить темноту. Но она и не догадывается,
Наш маленький дружок улетает, понимая, что его работа закончена.
Я присоединяюсь к Дарси, встав рядом с ней, и мы молча глядим в небо, усеянное светлячками. Она протягивает руку и переплетает свои пальцы с моими. Светлячки вскоре меркнут по сравнению с чувствами, полыхающими между нами.
Мир, как обычно, отходит на второй план, и остаемся только мы с Дарси.
— Спасибо, что привел меня сюда, — почти шепотом произносит она. — Это мое первое свидание.
— Прости, что половину свидания я кровоточил.
Она улыбается, и от этого зрелища у меня перехватывает дыхание.
— Почему они так светятся?
— Из-за химической реакции, вызванной органическим соединением — люциферином — в их брюшной полости, — отвечаю я без раздумий.
— Люциферин, — тихо повторяет она. — Звучит как-то по-дьявольски, что иронично, если учесть, что это связано с чем-то таким неповторимым.
Я не могу удержаться от сравнения этой аналогии с ней самой — Дарси вроде как дьяволица, и она самая красивая девушка в мире.
Я всегда не выносил слово «любовь». Им так легко разбрасываются, отчего оно теряет значимость. Но люциферин — это неповторимое слово. И вот в эту минуту это ощущается чем-то вроде люциферином.
Я удивляю себя этой мыслью. Я никогда не думал, что когда-либо почувствую это, но с Дарси я испытываю любовь. И это пугает меня, поскольку теперь она стала моей побочкой.
Прочистив горло, я роюсь в кармане, решив звякнуть Нонне и узнать, как дела у мамы. Я не отпускаю руку Дарси.
— Алло? — приятно слышать ее раздраженный голос.
— Как жизнь? — невозмутимо начинаю я, так как знаю, что она будет вне себя от беспокойства. — Как мама?
— Рэв! Где тебя носило?
— Извини, я влип в неприятности.
— Да, я видела по телеку, что ты натворил. И твоя мама тоже.
От ее тона у меня сводит в животе.
— Где она?
Дарси поворачивает ко мне голову, понимая, что что-то не так.
— Нонна, ответь мне. — Я не хочу показаться грубым, но ее молчание только подтверждает мои худшие опасения.
— Она видела, каких дров ты наломал, и я не знаю… она приняла слишком много таблеток.
— Ёб твою мать! Где она? — у меня нет времени на игры в угадайку.
— Она в Окленд-Вилле, Рэв. У нее был передоз.
Я не предоставляю ей ни минуты сказать что-то еще, потому что вешаю трубку, утаскивая Дарси от райского уголка.
— В чем дело? — спрашивает
Она упирается ногами в землю, заставляя меня остановиться и объясниться.
Я отпускаю ее руку и с ревом ударяю по стволу дерева.
— Сука!
— Перестань! Ты вредишь себе еще больше! — она знает, что лучше меня не трогать. — С твоей мамой все в порядке?
— Нет, Дарси, ни хрена с ней не в порядке. — Я тотчас жалею, что заговорил с ней таким образом. Мне нужно остыть.
Я делаю три глубоких вдоха и встречаю взгляд Дарси.
— Она в той ебанной психушке, в которой находилась, когда пыталась наложить на себя руки. И точно так же, как я поступил в десять лет… я проберусь туда и вытащу ее оттуда на хрен.
ШЕСТНАДЦАТЬ
ВЛОМИТЬСЯ В КУКУШКИНО ГНЕЗДО
Я попросил Дарси подкараулить, потому что не знаю, в какое дерьмо мне предстоит вляпаться.
В прошлый раз я дал себе слово, что такого больше никогда не повторится, ведь мама больше никогда не окажется запертой в этом месте. Именно поэтому я решил улучшить нашу жизнь любыми способами.
Но когда я перелезаю через высокую кирпичную стену, создается впечатление, что у жизни хреновое чувство юмора, ибо вот он я снова здесь.
Я держусь в тени, придерживаясь своего прозвища, потому что никто не замечает Рэва. Я крадусь к черному ходу, где, как я знаю, обленившиеся санитары проводят большую часть своих ночей, обкуриваясь или закидываясь наркотой, которую они тащат из шкафчиков с лекарствами.
Я высовываю голову из-за угла и вижу, как клубы дыма заполняют беззвездное небо. Мужчина в белом халате курит косяк, просматривая свой телефон. Я взвешиваю свои возможности: либо убрать его, либо сыграть по-умному и найти общий язык.
Я решаю выбрать последнее.
Накинув на голову капюшон, я опускаю подбородок, чтобы скрыть свои ушибы, и непринужденно иду к мужчине.
— Эй! Здесь нельзя находиться.
— Ш-ш-ш, остынь, мужик, — спокойно отвечаю я. Если я буду вести себя, как будто что-то не так, и меня здесь не должно быть, то мое прикрытие будет раскрыто.
— Я вызываю охрану. — Он достает свою рацию.
— Нет, никого ты не вызовешь… Майкл, — с усмешкой возражаю я, глядя на его пластиковый бейдж. — Я вполне уверен, что они не очень-то обрадуются, узнав, что ты накуриваешься на работе.