Плакса
Шрифт:
Следующий план.
Подбородком указываю Дарси, чтобы она наклонилась вперед, и я мог увидеть ее руки. Она незаметно сдвигается, и я ухмыляюсь, когда вижу, что наручники ослаблены. Придется немного повозиться, но девушка справится. Чем сильнее она повозится, тем влажнее станет ее плоть, и это, надеюсь, поможет снять наручники.
Я киваю, и она откидывается назад, незаметно воплощая задуманное.
Теперь моя очередь блистать.
— Так чё вы собираетесь с нами делать? — интересуюсь, наклоняясь вперед, чтобы приблизиться
— Сверни ебало, всезнайка, — рявкает он, предупреждающе ударяя дубинкой по решетке.
Это не отпугивает.
— Или что?
Ежик оскаливает зубы, готовый огрызнуться, но Тиллерман предостерегает его:
— Довольно, Макензи. У окружного прокурора будет занимательный денек, ведь он возбудит дело против сученыша. Он годами ждал, когда этот облажается, и теперь, когда его можно судить как взрослого, не сомневаюсь, что его упрячут на очень долгий срок.
Слышу, как Дарси вздыхает; окружной прокурор — это папаша Карсона, уебок, которому принадлежит этот город. Приятно, однако, знать, что я владел задницей его жены, когда трахал ее во всех позах, просто потому что мог.
Я не нравлюсь Уолтеру Беккету. И никогда не нравился. Не знаю, в чем его проблема, кроме очевидного, конечно, но он ясно дал понять, что стоит мне проебаться, как он окажется тут как тут, готовый превратить мою жизнь в ад. Так что, несомненно, эти копы знают, что причитается за мою сдачу.
Неудивительно, что его сын такой осел. Он учился у лучших.
— Как поживает бравый прокурор? — любопытствую я, прижимаясь носом к решетке, так что выгляжу как мисс Пигги. — У него по-прежнему стоит колом на меня?
Тиллерман посмеивается, что звучит неприятно.
— Он будет поживать крышесносно, как только закинет твою жалкую жопу в тюрягу, пожизненно. И как раз вовремя: через два дня у него вечеринка по случаю десятой годовщины, и что может быть лучше, чем отпраздновать это с коллегами, объявив, что печально известный Рэв Блэквуд наконец-то там, где ему и место.
Движения Дарси прекращаются, и это потому, что она понимает то же, что и я — этот тупорылый кретин только что предоставил нам золотой билет туда, где Карсон предстанет в роли послушного сынка, празднуя достижения своего отца.
Если уж мы собираемся это сделать, то почему бы не перед публикой, где мы сможем показать добрым жителям этого поганого городка, кем на самом деле является сын их драгоценного прокурора — долбанным садистским насильником.
Два дня — все, что мне нужно, чтобы все спланировать, и распланировать тщательно, ибо права на ошибку нет.
— Меня сейчас вырвет! — оборачиваюсь через плечо на крики Дарси. Она выскользнула из наручников.
Пора.
Откидываюсь назад, чтобы Ежик мог видеть ее. Она ему приглянулась, поэтому он поворачивается к Тиллерману.
— Тормози. Не хочу, чтобы она блеванула в машине.
Мы
— Ёб вашу мать! — Он резко разворачивает машину в сторону, отчего я вылетаю вперед, ударяясь головой о решетку. — Ой.
Мудила сделал это специально. Но ничего страшного. Его голова скоро будет кровоточить.
Оба копа выходят из машины. Ежик со стороны Дарси, Тиллерман — с моей. Они достают свои пушки, и когда Ежик открывает дверь Дарси, она не медлит. Девушка бросается на него и валит в грязь, застигнув врасплох.
Сам виноват, что недооценил ее.
Глаза Тиллермана на долю секунды устремляются ввысь, и это все, что нужно, чтобы откинуться на спинку сиденья для опоры и ударить его ногами в живот. В ночном небе раздается выстрел.
Выкатываюсь из машины и не даю Тиллерману шанса прийти в себя, нанося ему удары головой — снова и снова. Я ломаю ему нос. А когда он пытается выстрелить в меня, бью его и поваливаю на землю, после чего прижимаю весом своего тела.
Грязь взлетает вверх, пока мы боремся за доминирование, пытаясь усмирить друг друга. Когда он поднимает пушку, я использую все, что могу, а именно рот, и кусаю его за запястье. Я вгрызаюсь в кожу подобно собаке, грызущей кость, и ощутив вкус крови, понимаю, что победил.
Пистолет с грохотом падает на землю, а вслед за ним в небо доносятся крики боли Тиллермана.
Со все еще скованными руками, использую плечо, чтобы перекрыть ему подачу воздуха, прижимая к горлу. Его руки колотят меня, пока он хрипит, пытаясь отдышаться, однако он проиграет.
Ухмыляюсь, глядя на то, как он теряет сознание.
— Ой.
Его лицо становится свекольно-красным, глаза вылезают из орбит, и когда я сильнее надавливаю на адамово яблоко, он окончательно отключается.
Однако у меня нет времени радоваться, потому что я слышу, как Дарси и Ежик дерутся. Вскочив на ноги, бросаюсь на Ежика, повалив его на землю. Он сопротивляется, и мы отчаянно бьемся; мне удается прижать его к земле.
— Дарси, тащи ключи! — приказываю я, потому что не могу сделать ни хрена, пока на мне наручники.
Ежик пытается отпихнуть меня, но я использую весь свой вес, чтобы удержать его.
Дарси, поскальзываясь, бежит к Тиллерману и выхватывает ключи из его пояса. У нее хватает ума подхватить и его упавший пистолет.
— Умница, — врезаюсь головой в рожу Ежику, чтобы усмирить его.
Пытаюсь протянуть руки, чтобы Дарси могла расстегнуть наручники, но Ежик продолжает сопротивляться.
— Прекрати дергаться, или, клянусь богом, я пристрелю тебя на хрен.
Дарси направляет пистолет на Ежика, как я ее и учил. Горжусь ею.