Пламенеющий воздух
Шрифт:
Заголовок для очерка сперва был выбран такой: «Вихрь невраждебный».
Поколебавшись, Трифон прилагательное «невраждебный» зачеркнул и вывел другой заголовок. Получилось интересней, но куда как мелодраматичней: «Кто над нами реально веет?» — спросил человечество Трифон.
Это тоже не устроило.
Не дающимся в руки заголовком Трифон был озадачен не на шутку. Пересилив себя, он перебрал еще несколько вариантов и вдруг набрел на простой, подкупающий безыскусностью заголовок: «Про эфир без начала,
Как только название было найдено — Трифон поскорей выставил меланхоличку Лизу из ее же квартиры вон (за молоком, за вином, за хлебом!) и, тихо рыча, принялся накидывать мысли.
Но вскоре ручку отбросил, застучал по клавишам Лизонькиной компухи. Работать с экранным текстом оказалось еще мучительней, чем с названиями. Слова выскакивали из-под клавиш то чахло-кривые, как зимние огурцы, то дикие, как осенний ветер, и сути эфира даже в малой мере не передавали.
Остановившись на первой странице, Трифон задумался почти на час.
Раньше с ним такого не бывало. Формулами он сыпал легко, теоремы держал в памяти цепко. Внезапно он всю компьютерную галиматью стер, тетрадку сунул меж книг.
Тут же заметил: терзаться и причитать, а отпричитав, подбирать формат за форматом, вводить курсивы и «пэжэкалы», возиться с разметкой страниц, просматривать ссылки и вставки, залезать в интернет для справок и хронологических наблюдений значительно проще, чем подбирать не дающиеся слова для неуловимых мыслей…
— Сделали из ученых — клавишников! А из писателей — холодных фотографов, тасователей не ими найденных фактов! Полуроботов сделали! Подростков, тычущих пальцами в каждое соблазнительное слово и к нему приписывающих два-три своих, но уже матерных. Как первобытные люди, на экранах малюем, чертим… А суть где? На сто страниц экранных закорючек — ни крохи смысла…
Все сильней негодуя, Трифон задирал голову вверх, хватался за обмякшую бороду, костерил безбожно отравителей Декарта, а заодно уж корил возникшую после смерти беспокойного француза — как возникает после сильного пожара стойкое зарево в полнеба — философию картезианства, основной мысли отравленного философа так и не уловившую…
Мысли о никчемности занятий наукой и напрасности собственного существования не покидали Трифона. Не дающийся научно-популярный очерк мысли эти распалял. Трифон в бессилии закрыл глаза, затем лег на пол.
Тут в уме и всплыли первые фразы очерка!
«Дух веет, где хочет. Эфир неслыханной свободой подобен Духу. Стало быть, эфирный ветер — дуновение Божье и есть!»
Следом всплыли и другие фразы:
«Эфир — не препятствие в познании Бога. А лучшее подтверждение Его существования».
Волнуясь, Трифон последовал за мыслью, не убиваемой клавишами, дальше:
«Бог есть все сущее. А эфир есть творец реальных форм!
И создает он эти формы при помощи реальных дуновений! Эфир и эфирный ветер есть дух мира. Дух мира и любые его дуновения — причина всех физических тел и существ: неба, звезд, человека, зверей и птиц».
Трифон хотел подняться и без отлагательств записать начало, но передумал, лишь крепче сожмурил глаза.
Лежа, сформулировал он и основную задачу очерка:
«Сообщить миру! Наступает эра тонко-телесного человека! Время обновленных — но не разрушенных — религий! Время неслыханной
Вслед за определением основной задачи он сам себе стал диктовать куски будущего очерка:
«Не мальчик Эрот, а младенец Эфир — летит к нам на легчайших крылышках! Подлетая, становится он мощней, круче. Вот уже и всеобъемлющим ветром-смыслом, ветром-человеком и ветром-человечеством стал!
И это только один из возможных ликов Эфира.
А чаще всего эфир открывается нам (даю строго научные определения) как:
а) эфир карающий;
б) эфир милующий;
в) эфир… эфир…»
Здесь Трифон сбился. Сладко потянувшись, он зевнул: раз, другой, третий… А потом, как наглотавшийся горного воздуху на высоте пяти-шести километров альпинист, блаженно сопя, уснул.
Меланхолическая Лиза, вернувшись, нашла Трифона на полу, на коврике, в полном отсутствии сознания и чувств. Но и сквозь бесчувствие продолжал Трифон безоблачно улыбаться.
Слухи, домыслы, догадки
Ураган в Романове имел серьезные, очень серьезные последствия.
Многих в городе страшно испугало нечто таинственное, вслух непроизносимое, однако с ураганом тесно связанное: ни стародавнему князю Роману, ни блистательной, но слегка подвергшейся порче времен династии Романовых, ни Трифону Усынину, ни самому «Главкосмосу» неподвластное.
Пугало и расстраивало также то, что пострадавших от эксперимента было мало, слишком мало. А ведь про рядовые трагедии без сотен и тысяч пострадавших, без растерзанных на куски тел и массово расквашенных морд — кто станет трубить в газетах? Кто будет выискивать исторические аналогии и делать далеко идущие выводы, чтобы хоть таким образом добавить и городу, и науке финансовых вливаний, оживить дивную и местами благостную, но в последние десятилетия слегка обветшавшую среднерусскую жизнь?..
Ведь пострадала от эксперимента — правда, очень серьезно — одна только Ниточка Жихарева.
Когда Ниточка пыталась остановить принявший опасные формы эксперимент и отпихивала приклеившегося к мониторам Cтолбова, ее отшвырнуло взрывом в сторону. Ударившись об угол стены, она надолго потеряла сознание. Взрыв был не так чтобы сильный, просто источник его находился к Ниточке слишком близко.
— И с чего это вдруг у нас рвануло? — потеряно спрашивал себя Столбов. — Никогда ничего и не взрывалось, а тут…
Почему произошел взрыв, когда взрываться было абсолютно нечему, — ни вдумчивый Столбов, ни язвительная Леля понять не могли. Теперь этим делом занимались хорошо знающие взрывотехнику люди.
И сперва проверяющим пришла в голову дежурная мысль: терроризм!
Но такой соблазнительно-легкий ответ почти сразу пришлось отбросить. Никаких следов террора в Романове пока не просматривалось.
Вторая мысль — эфирозависимые набедокурили — тоже по первым прикидкам не подтверждалась.
Третью мысль проверяющие пока не озвучивали. А была она такой: если дело в эфирном потоке, который таким неприятным и странным образом смог воздействовать на лазерные и другие установки — то и разбирать следователям и взрывникам тут, по сути, нечего. Ведь никаких доказательств существования эфира в природе ученые проверяющим не предоставили!