Платье для смерти
Шрифт:
— Как мама?
Реальность. Лора сложила файлы и вернула их обратно в коробку. — Я не знаю. Ей все еще предстоит операция. Я в полицейском участке.
— Зачем?
— Я скажу тебе позже. Но про папу я кое — что узнала.
— О, кого это уже волнует?
Папино дело все еще было у нее в руках.
— Меня, я полагаю. Я сейчас еду в больницу. Встречу тебя. Джимми там.
— Тебе лучше быть там, Лора. Не связывайся со мной.
Лора пообещала, что уже едет, но в последний раз взглянула на папино досье. Его семейная история насчитывала
— О, — прошептала она, увидев знакомое имя наверху семейного древа. — Я родственница.
Глава 12
Лора побежала на вокзал, вниз по лестнице, через холл, затем снова вниз по лестнице. Не застав поезда, она принялась расхаживать по платформе, словно пытаясь проехать пару километров на своих прадовских туфлях, но ничего не добилась и вернулась мыслями к Брунико: «Почему оно такое отсталое?».
Руби, она нагнала, у самого входа в больницу. Они крепко обнялись, вцепившись друг в друга, как удавы.
— Где ты была? — спросила Руби, когда они подошли к лифтам.
— У детектива Кангеми.
— Тебе нужно просто встретиться с ним и покончить с этим, теперь, когда ты такая секс — бомба.
— Заткнись. — Лора не представляла, сколько едких комментариев откроет ей наличие парня. Она думала, что уже выслушала много дерьма от своей сестры, но, очевидно, Руби сдерживалась из уважения к ее неопытности.
— Я нервничаю, — сказала Руби. — Операция же не сложная. Правда?
— Тройное шунтирование? Скорее нудное. Они решают кроссворд, пока оперируют. — Лора что — то крутила в руках, пока они поднимались. — Помнишь, когда мы были детьми, у нас была няня Мариса, у которой парень жил к югу от туннеля. Она брала нас с собой и курила сигареты на крыльце. Верно?
— Да. И везде шныряли дети.
— Помнишь парня, который иногда носил кислородную маску? Тощий такой? Немного старше нас, но моложе Марисы? Он не мог бегать, потому что начинал задыхаться. И никто его не трогал, потому что боялись заразиться?
— Да, — ответила Руби, постукивая ногой. Ее мысли, должно быть, были сосредоточены на маме, потому что этот вопрос, казалось, совсем ее не насторожил. — Он все время сидел в винном погребке.
— Помнишь, что с ним случилось?
Руби пожала плечами.
— Наверное, уже умер. — Затем она сказала, почти как спохватившись: — Бедный ребенок.
Когда двери лифта открылись, Руби схватила Лору за руку, и они пошли в зал ожидания, где сидел Джимми. Он встал, когда их заметил.
— Это странно, но, — прошептала Лора, — да, он встречался с ней гораздо дольше, чем я предполагала.
— А ты не знала?
— Не бери в голову.
Джимми подошел к ним и обнял Руби.
— Доктор только что подходил. Сказал, еще час.
— Что? Почему? Что случилось?
Он пожал плечами.
— Без понятия. Где ты, черт возьми, была?
— Присядь,
Они заняли три стула вокруг низкого журнального столика и придвинулись друг к другу, чтобы можно было спокойно поговорить. Лора рассказала им о неудавшемся перевороте, коробке с документами, бруниканской свите и бегстве Сосо Осея, если можно так выразиться, после убийства его сестры Генриетты.
— А папа? — спросила Руби. — Живой?
— По — видимому. У нас есть письма, а мама ничего не сказала по поводу подчерка.
Джимми наклонился вперед.
— Прошло двадцать лет. Она могла ошибиться. Люди — худшие свидетели.
— Он здесь, — сказала Лора. — В городе. И он видел меня в новостях.
— Разве ты не особенная? — проворчала Руби.
Джимми ухмыльнулся.
— Давай, продолжай.
— Как ты заметил, двадцать лет — хорошее круглое число. Что, если он сидел в тюрьме за участие в перевороте или чем — то подобном? Незначительной и глупой вещи, из — за которой все они попали в беду и были заперты на острове на две недели? А что, если он вернулся сюда, оставить нам эти письма, а потом он каким — то образом узнает, что платье пропало из Метрополитена …
— Эй, эй, — сказал Джимми, подняв руки. — Ты ищешь связи без каких — либо фактов. Мы говорили об этом.
Лора откинулась на спинку стула, разминая шею, сначала просто, чтобы перестать бесится, но Джимми был прав, его нужно было выслушать.
— Эти письма появились в тот день, когда в новостях появилась информация о подмене платья. Мы знаем, что он наблюдает за нами, он так и сказал.
— Наблюдает за тобой, — сказала Руби.
Лора уловила намек на ревность, какую она сама испытывала к Руби и маме, что один ребенок был немного предпочтительнее в родительском сердце.
— Мы также знаем о том, что он наблюдает, потому что в письмах нет обратного адреса.
— А это значит? — подсказал Джимми.
— Это значит, что он знает, что может найти нас, когда мы ему понадобимся. Но не хочет, чтобы его нашли. Но он хочет, чтобы мы знали, что он здесь. — В письмах было еще кое — что, что она почувствовала, но не стала заострять внимание, будучи крайне расстроенной. Кангеми писем не взял, поэтому она вытащила их из сумки и открыла свое. Бумага была вырвана из перфорированного блока. Она протянула его Джимми.
— Понюхай это.
— Нафталиновые шарики.
— Что думаете? — спросила Лора.
Руби принюхалась и пожала плечами.
Лора проверила мамино письмо. Пахло так же.
— Блокнот лежал среди шерстяных вещей? — предложила Лора, но это не имело никакого смысла. — Нафталиновые шарики используются только для хранения, и только в квартирах, где живете, поэтому предположения о двадцатилетнем заключении безосновательно.
— Сказал житель Нью — Йорка, который вырос в квартире с контролируемой арендной платой, — сказал Джимми. — Многие люди хранят вещи на складе, когда уезжают. А когда возвращаются, то забирают их.