Платье для смерти

ДеМайо-Райс Кристин

Руби замешкалась, прежде чем вытащить конверт из заднего кармана.

— Это было дома.

Лора взяла его. Кремовая бумага была плотной и ручной работы. На лицевой стороне было написано «Лора Карнеги» от руки авторучкой, а на обороте — оранжевая сургучная печать.

— Да они должно быть надо мной издеваются.

— Открой его. Я умираю от любопытства.

Лора взломала печать и открыла письмо, чувствуя себя так, как будто объявляет лауреата Оскара. Внутри, шариковой ручкой почерком восьмиклассника было написано: Сальвадор, великий принц королевства Брунико, просит вас явиться на Уэст — Энд —

авеню, 538. О своем прибытии сообщить на стойке регистрации.

— Черт побери, — пробормотала Лора.

— Эй, разве не круто?

Что было не круто, так это то, что она хотела пойти домой с Джереми и переплестись телами как кусочки паззла. Ее тело исстрадалось по нему. Ткань могла подождать, но она увидела в этом повод отложить их разговор о предложении Шелдона. Было не правильно делать вид, что у них все хорошо в такой ситуации. И вот, как подарок, еще один серьезный повод его отложить его.

— Ты идешь со мной? — спросила Лора.

— Разумеется, — сказала Руби. — Потом я встречаюсь с Элейн по делам в Обществе самореализации.

— Подожди, я поговорю с Джереми. — Лора услышала его кашель в заднем коридоре, прежде чем увидела, как он спускается по бетонной лестнице. Она ждала его внизу, решив, что не готова сказать ему, что встречалась с Шелдоном. Может, не сегодня вечером. Может, никогда.

— Мне нужно идти, — сказал он. — Я не заболею, если побуду дома пару дней.

Прежде чем Джереми успел произнести еще хоть одно слово, которое перечеркнуло бы все ее планы и оставило бы с ним, она протянула ему конверт.

Он открыл и прочитал. Он поджал губы, возвращая ее ей.

— Не хочу, чтобы ехала туда одна.

— Звучит, как будто я в ад собираюсь. Я беспокоюсь за тебя.

— Как — то все жизнь с этим живу. — Он взял ее за руку. — Когда мы вернемся, сможешь меня полечить.

— Со мной Руби. Она избивала за меня людей еще в детстве. Право, иди домой.

Он внимательно смотрел на нее, как будто смотрел числа с лотереи, которые обозначали его проигрыш. И он позволил ее руку выскользнуть, как будто между ними была ложь. Девушка поняла, она зашла слишком далеко. Он думал, что ее отталкивает то, что она знает об их общем прошлом? Или что она вспомнила какой — то другой неприятный случай?

— Я уверена. — Лора старалась говорить как можно уверенее. — Он принц. А Руби есть чем заняться после этого, так что я не задержусь.

— Прекрасно, — сказал он.

Но это было не так. Нисколько.

***

Руби, хорошо ориентировалась в «Ирокезе», ведь много лет провела в этих круговых коридорах.

— Итак, — пробормотала Лора, — полагаю, Джобет узнала от своего брата, что у Брунико здесь квартира. И разыграла из себя этакую «милую старушку». Ей нужно было знать, как войти, и, возможно, ее брат сказал, где лежат ключи. Но это не точно. А потом она, должно быть, узнала, что приезжает великий принц, и слиняла. Теперь вопрос в том, платье она нашла здесь, и затем решила подарить его, когда узнала, что в Метрополитене организована выставка? Или она привезла его откуда — то еще?

— Думаю, было в хранилище, — сказала Руби, когда они открыли стеклянные, украшенные бронзой двери в вестибюль.

— Я знаю. Но не могу понять. Как она могла получить доступ

к складу?

— Может, у нее тоже были ключи?

— Думаешь, они знают друг друга? Джобет и папа?

— Почему бы нет? Папа хранил платье на складе, а она его подарила. Имею в виду, папа знал Варнаву, верно? Так почему не знать его сестру?

Швейцар сидел за столом с толстенной книгой, которой можно было дверь подпирать. Она взглянула на обложку. «Темный город». Его она не читала, так что ей это ничего не дало. Руби, могла вести себя на равных даже с особами королевских кровей, подошла к столу, как бы флиртуя с охранником. Она кивнула Лоре, передавшей ей запечатанное воском письмо.

— Не могли бы вы сообщить о нашем приходе в 7Da и b, пожалуйста?

Швейцар отложил книгу и снял трубку.

— Можете ли вы встать так, чтобы вас видела камера? — Он указал на шар на потолке. Руби и Лора стояли перед ним, а швейцар тихо разговаривал по телефону. Он повесил трубку и указал на Лору.

— Пройти можете только вы.

— Нет, — сказала Лора. — Она тоже должна пройти. Это важно.

— Почему?

Она перевела взгляд от Руби к швейцару. Это было важно, Руби будет с ней в целях безопасности. А плевать на свою безопасность она не собиралась.

— Мы сестры, — сказала Лора. — В чем проблема?

— Я, то могу пропустить вас обоих, но вас так же вместе и отправят назад, потому что один лишний. Лично мне все равно, но всякий раз, когда у нас здесь политики или королевские особы, то все на ушах стоят. Поверьте мне. Вы будете в безопасности.

Руби положила руку Лоре на предплечье.

— Все хорошо. В любом случае. С тобой все будет хорошо.

Швейцар указал на холл.

— Лифт там.

Лора молча смотрела в камеру в лифте. В лифте она была одна, нарушив обещание. Она отправила больного Джереми домой, хотя он пытался делать то, что должен делать ее парень. Им нужны были правила, обоим. Границы. Но время между первым поцелуем и обменом ключами от дома прошло, а они их так и не обсудили.

Возле квартиры ждал мужчина в синей форме. Он проверил ее сумку и открыл дверь в 7Da.

Внутри стоял густой запах ладана — не столько сандалового дерева или саше, но и того едкого вещества, которое используют в церквях. Окна были занавешены задернутыми шторами, через которые пробивался свет уличных фонарей, оставляя блики на полиуретановом деревянном полу, пустого, от угла до угла, без какой либо мебели. В темноте это было похоже на шаг в пустоту.

— Привет? — позвала Лора.

Было слишком темно. Слишком тихо. Пахло церковью. Она почувствовала нарастающее чувство надвигающейся гибели. Из холла она увидела мерцающий синий свет. Понадобилась секунда, чтобы понять, что это флуоресцентная подсветка в туалете.

— Боюсь, здесь негде сесть. А другая часть квартиры закрыта. — Князь остановился на пороге. Его черный костюм сидел идеально, но Лора с уверенностью определила, что он был изготовлен с использованием пяти ниточного оверлока и с каким — то традиционным рисунком. Снова бруниканские мастера. Кончики его блестящих туфель находились на самой границе комнаты и холла.

— Ничего страшного, — сказала Лора.

— Ты его дочь?

— Его? Да. Джозеф Карнеги — мой отец. Я… гм. Правда, я его не помню.