Платина и шоколад
Шрифт:
И оба чувствуют, что это не более, чем вырванные из реальной жизни мгновения. Чувствуют, как они уходят, не спеша задерживаться.
И совсем не хочется двигаться.
— Твои порывы несколько внезапны, Грейнджер, — тихо произносит он, чувствуя, как губы Гермионы растягиваются в — он уверен — смущённой улыбке.
Тонкие руки обхватывают его за шею. Хотелось бы видеть её перед собой, но тогда бы они оба уже были раздеты, и, кажется, гриффиндорка тоже хорошо понимает это. Хотя прижимающаяся к его лопаткам тёплая
Драко почему-то уверен, что все эти махинации… не ради секса. Не прелюдия.
Это будто сон. Словно ты бодрствовал, а потом на мгновение прикрыл глаза, представляя себе тепло и уют.
Это как те странные прикосновения, которые он никогда не понимал, наблюдая со стороны. Когда люди стоят рядом, и кажется, каждый из них думает о своём. А потом Он вдруг просто кладёт руку Ей на плечо. Или Она просто касается Его пальцев. На секунду. На миг. А затем оба продолжают заниматься своими делами. И кажется — кому был нужен этот контакт? Но это прикосновение… и они уже вместе. Не поодиночке.
Теперь Малфой понял.
Поддержка.
Ты не один в мире. Вас двое.
А как можно было назвать их сейчас?
Случайный наблюдатель сказал бы, что они пара. Но отчаяние, скользящее между их телами, только подчёркивало невозможность этого предположения. Они просто…
…просто.
Спасаются. Спасают. Потому что если не так — то никак вообще. На дно, камнем.
Драко пошевелился.
— И чего ты добиваешься?
— Ничего.
Он повернул голову так, что Гермионе стала видна высокая скула и длинные ресницы.
— Не ври, Грейнджер.
— Просто благодарю за то, что рассказал.
Он фыркнул.
Вздохнул.
И вдруг она крепко прижалась щекой к его плечу.
— Из-за этого ты сегодня… да?
Жест его смутил. Заставил напрячься. Будто она только что подтолкнула его в спину, шагая по тонкому лезвию.
Малфой сжал губы.
— М-м?
— Ну… — у неё явно не поворачивался язык. — В ванной.
О, да ты не знаешь, что было до ванной, Грейнджер.
Пожал плечами.
— Наверное.
— Не делай больше этого. Никогда не делай, даже не думай. Всё будет в порядке, мы что-то придумаем.
И оба сжались от этого “мы”, слишком сильно резанувшего слух. Гермиона прикусила губу и закрыла глаза, готовая признать свою оплошность в любой момент. Но Малфой ничего не сказал.
Только невесомо кивнул.
Потом кашлянул, размыкая тонкие руки на своей шее, и встал. Только сейчас обратил внимание, что серый свет уже льется из окна. Часы показывали начало пятого утра. Гермиона осталась сидеть на диване, сцепив пальцы.
— Ты уже знаешь, что напишешь ей?
— Грейнджер, я рассказал тебе не затем, чтобы потом поболтать об этом, ладно? — огрызание получилось. Но… почти
— И всё же?
— Нет.
— Ты ответил слишком быстро. А значит, думал об этом, — гриффиндорка следила за тем, как слизеринец обходит диван и фыркает, направляясь к арке.
— Я пошёл спать, у меня зелья первыми стоят.
Она проводила его глазами, уткнувшись подбородком в спинку дивана и стараясь не обращать внимания на то, как стало холодно. Это была просто поддержка. Повториться подобное не должно.
И без комментариев ясно, пожалуй.
Взгляд отлепился от каменных ступеней. Наткнулся на рабочий стол и стопку тетрадей на нём. И вдруг… Гермиона едва не подпрыгнула от внезапной мысли, пришедшей ей в голову.
— Малфой!
Вскочив на ноги и перебираясь прямо через спинку дивана, Грейнджер подбежала к лестнице.
— Малфой!
Драко был уже у самой двери в спальню, поэтому сделал несколько шагов вниз, хмурясь в полумраке.
— Что?
— Дневник!
И тишина.
Жесть.
— Дневник? — тупо переспросил он.
— Ты мог бы отослать матери свой зачарованный дневник! — голос, умноженный лёгким эхом, оборвался. — Он же не имеет ограничений на расстояние. И не пришлось бы ждать ответа каждый раз, чтобы узнать что-то — у меня ведь есть второй.
Да что она…
Малфой моргнул. Раз, другой.
Чёрт возьми.
Он смотрел в горящие глаза Грейнджер, глядящей на него с первой ступеньки. Смотрел и думал. Мозг практически с маниакальным удовольствием перерабатывал новую пищу, отмечая положительные стороны предложенной идеи.
Даже почти позабыл о возбуждении, вызванном этим тёплым телом, что сейчас едва ли не танцевало от радости.
А ведь.
Если бы у Нарциссы был дневник, было бы куда легче и удобнее связываться с ней. Справляться о том, что и как происходит дома. Но разве Малфой решил, что будет вариться в этом? Разве не он опустил руки, обрёк себя на отступление?
Разве он хочет помочь? Но как здесь поможешь, сидя в школе, не имея связи ни с кем, кроме преподавателей.
Мерлин, найти бы какие-то рычажки влияния… и это было бы… просто отличным решением, чёрт.
Стоп, Малфой.
Сначала соображать, потом — делать.
Нужно ли тебе ввязываться в это? Конечно. Это его мать.
Нужно обдумать. Ведь есть время. Нарцисса сама дала ему эту неделю. Тем более, он на самом деле не был абсолютно уверен в том, что хочет ввязываться в это. Тем более, мать может не согласиться делиться с сыном.
Проклятье.
Грейнджер по-прежнему заглядывала в глаза Малфою. Слизеринец заставил себя невозмутимо пожать плечами.
— Может быть.
Ещё несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом он открыл дверь и исчез в своей спальне.