Плавать по морю необходимо
Шрифт:
Заметим, что историк-краевед мог быть точнее и в деталях. Вот, скажем, на странице 29 дан перечень свезенного на берег с корабля имущества: «Ящик с амуницией — 1, бочек с мясом — 4, веревок — 50 метров (?), листового железа — 5 пудов 20 фунтов» [196] . Стоп! Всего 50 метров веревки? Как же при этом вести заготовку леса и т. д.? И кто же листовое железо измеряет в пудах? И об этом майор Хитрово писал? Но, впрочем, майора можно оставить в покое. На самом деле, как сообщает А.И. Алексеев в книге «Как начинался Владивосток», веревок было взято 5 пудов 20 фунтов, а железа 50 листов [197] . Одна ошибка в фальшь не ставится, но плохо, когда их многовато.
196
Владивосток: этюды… С. 29.
197
Алексеев. С. 46.
И еще один штрих к портрету Комарова. В книге Н.П. Матвеева «Краткий исторический очерк г. Владивостока» приведен любопытный документ — «жалоба китайцев», точнее, просьба китайских крестьян от провинции Шань-дунь. Они с благодарностью
198
Матвеев. С. 20.
И еще раз: давайте судить по сделанному. В этой связи вспоминается капитан Тимохин из «Войны и мира» Л.Н.Толстого. Распек капитана Тимохина командир полка, и, кажется, даже за дело: один солдат из роты Тимохина вырядился в нечто несуразное — в синюю шинель. Это был разжалованный Долохов. А тут смотр, полк обходит сам Кутузов. Остановился он, поравнявшись с третьей ротой капитана Тимохина, узнал старого знакомого. «А, Тимохин! — сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель… Еще измайловский товарищ, — сказал он. — Храбрый офицер! Ты доволен им? — спросил Кутузов у полкового командира». И потом пояснит полковнику: «Мы все не без слабостей, — сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. — У него была приверженность к Бахусу» [199] . После смотра и полковник нашел добрые слова капитану Тимохину, назвав его впервые по имени-отчеству: Прохор Игнатьич. Но ведь не всем довелось встретиться с таким командиром, как Кутузов! И Лев Толстой не перечеркнул капитана Тимохина за его приверженность к Бахусу. Судил, как и его герой, командующий Кутузов… Словом, без идеализации, но и без шельмования.
199
Т. I, ч. 2.
В одном из своих рассказов коснется этой темы и русский классик морской литературы К.М. Станюкович. «Не будьте слишком строги и торопливы в приговорах о людях», — скажет старый адмирал мичману Леонтьеву в рассказе 1863 года «Беспокойный адмирал». Возможно, эти слова Станюковичу были навеяны историей «строгого и торопливого» приговора Комарову, историей его отстранения чиновником Хитрово, которую, конечно же, ему рассказали в 1861 году, когда он оказался во Владивостоке, в одной комнате с Евгением Бурачком, сменившим Комарова.
Итак, дела у прапорщика Комарова примет лейтенант Бурачёк. Нет, не примет: Хитрово удалил Комарова на пост Новгородский, в распоряжение капитана Черкавского. Только через месяц будет назначен начальником поста Бурачёк. Почти ровно через год после этого на пост прибудет генерал-губернатор М.С. Корсаков. Что он сделает первым делом? Он пригласит к себе Бурачка, попросит его собрать солдат, всю команду и привести к его квартире в шинелях. Лейтенант Бурачёк недоумевал. «Я не знал, для чего. Как только доложили ему, что команда готова, он вышел к ней, поблагодарил за работы, за поведение, за усердную службу и прибавил: „Ребята! Вы не получали до сих пор зарабочих денег…“ [200] ». Он выдал награду солдатам, подняв и их дух, и командира. А ведь это в основе своей была все та же команда прапорщика Комарова: как же нам не отметить этих психологических деталей.
200
См. Хисамутдинов А. С. 48.
А теперь вернемся к тому, что еще писали о прапорщике Комарове в последние годы. Много доброго о его делах было сказано в книге доктора исторических наук А.И. Алексеева «Как начинался Владивосток», изданной в нашем городе в 1985 году: эту книгу в предисловии к ней академик А.И. Крушанов по праву назвал «великолепным трудом». «Черкавскому и Комарову довелось оставить первые следы русской жизни на берегах облюбованных Муравьевым и Казакевичем красивых бухт Золотого Рога и Посьета», — писал А.И. Алексеев [201] . Но, к сожалению, историку не удалось найти дополнительные материалы о Комарове. И главу под характерным названием «Главные и первые» ученый заканчивал словами: «Нам осталось с горечью закончить эту главу с признанием, что не удалось буквально ничего найти о первом начальнике поста Владивосток прапорщике Н.В. Комарове. Мы даже не знаем, как расшифровать его инициалы…» [202] . Историк посмотрел сотни личных дел «всяких Комаровых», но нашего Комарова не нашел. Каких-либо упоминаний о нем в делах сибирских батальонов 60-х годов он не обнаружил. И выдвинул предположение, что Комаров, очевидно, «очень мало служил на Дальнем Востоке» [203] .
201
Алексеев. С. 97.
202
С. 94.
203
С. 95.
Поиск вели и другие авторы. В тот же юбилейный 1985 год во Владивостоке возникла идея возвращения названия улицы прапорщика Комарова. Была такая во Владивостоке еще в прошлом веке, потом ее меняли то на Геологов, то на Шевченко и т. д. Был сделан запрос в Ленинградский музей флота. В газете «Красное знамя» за 25 мая 1985 года появилась статья В.Обертаса «Как зовешься, улица?» Речь шла о Комарове. Автор ссылается на документы из Центрального военно-исторического архива. Расшифрованы инициалы «Н.В.» — Николай Васильевич. Даны основные вехи его биографии. Родился Николай Васильевич Комаров в 1831 году в Тобольской губернии. Выходец из семьи государственных крестьян. Кстати, об особенностях сибирского крестьянства, не знавшего
204
С. 45.
205
Алексеев А. С. 45.
206
С. 47.
Командир батальона Иван Францевич Черкавский был назначен начальником поста Новгородский (Посьет), ибо в то время этому посту придавали больше значения, отдавая ему пальму первенства, а командир взвода прапорщик Николай Васильевич Комаров был назначен начальником «менее важного поста в гавани Золотой Рог». Как известно, рядом с солдатами моряки корвета «Гридень», которым командовал лейтенант Густав Христофорович Эгершельд, — в те годы его фамилию писали через «Е»: Егершельд. Вот откуда у нас название мыса. И Комаров, как говорится в книге А.И.Алексеева, хорошо взаимодействовал с лейтенантом Эгершельдом [207] . Это еще одна грань характера прапорщика Комарова: умение наладить отношение с моряками, которые к сухопутным относились весьма придирчиво. Но строить-то как солдаты они не умели, у этих была особая сноровка. Та, о которой писал Гоголь, — про ярославского расторопного мужика. А море требовало иной, не менее важной сноровки.
207
С. 67.
А как сложилась судьба Комарова после Владивостока? Куда он подевался-то? В статье В. Обертаса «Как зовешься, улица?» есть ряд сведений на сей счет. «В 1861 году команда Н.В. Комарова была переведена из Владивостока для строительства портов вдоль реки Уссури, и Николай Васильевич навсегда покинул созданный им пост», — пишет В. Обертас. Здесь напрашивается одно уточнение: неужто всю команду послали со строптивым командиром? Со штрафником, хотя и с подачи заезжего чиновника? И это после рапорта Н.Н. Хитрово? Нет, так не бывает ни у гражданских, ни у военных тем более. Субординация не позволяла. Кстати, Бурачёк не пишет, что команду сменили, более того, он называет того же Бородина, которого трусливо призывал в свидетели майор Хитрово. Но это деталь. Итак, прапорщик Комаров продолжал служить и строить новые посты, и на этот раз на Уссури. В армии отслужил он еще пятнадцать лет: а это не фунт изюму. Но вышел в отставку поручиком, почти не продвинувшись в чине. «Что не удивительно, — замечает В. Обертас, — в царской армии трудно было рассчитывать на карьеру выходцу из крестьян…» Не забудем, что у прапорщика появился в верхах его личный «заклятый друг». Но так ли это было?
Во Владивостоке, к счастью, помнили Комарова. 7 июня 1860 года Владивосток получил статус города. И одна из его улиц стала называться Комаровской. Это было решение городской управы, а там не хуже, чем мы сегодня и чем майор Хитрово, знали первостроителей нашего города.
Личности Н.В. Комарова слегка коснулся Борис Дьяченко в своей интересной историко-художественной книге «Три истории из жизни далекой окраины» (1989) Но он тоже сетует: «Мы, кроме фамилии, ничего о нем не знаем» [208] . Ну, так уж и ничего? Или приведенные факты в газете ничего не прибавили в биографии? И еще одна деталь из книги Б.Дьяченко. Передавая впечатление современника Комарова, он пишет: «Любопытный малый все же этот прапорщик. И прозвище у него интересное — Авраам. Прилипло оно с легкой руки одного из офицеров парохода „Америка“, что заходил прошлым летом с Казакевичем на борту. Пошутил тот остряк: Авраам-де со своим семейством поселился на кущах. Сам бы попробовал пожить здесь — кущи, да никак не райские, а прозвище прилипло как банный лист…» [209] . Сравнение с библейским Авраамом, когда тот прошел по земле до дубравы Море и поселился там, пришло в книгу Б. Дьяченко из книги известного русского писателя-путешественника С.В. Максимова «На востоке». Однако там было одно замечание, которое вносит ясность. Слова остряка тут же оспаривал сам писатель: «Не совсем справедливо. Линейный офицер напоминал Авраама мало». В книге Н.П. Матвеева «Краткий исторический очерк г. Владивостока» этот момент не упущен [210] . Так что какой там библейский герой? В 1860 году Комарову шел двадцать девятый год… Был еще молод наш русский молодец, а дело ему поручили великое… Без полной расшифровки имени-отчества войдет Комаров и в пользующийся несомненной популярностью «Путеводитель по Владивостоку» В. Маркова.
208
Дьяченко. С. 90.
209
С. 78.
210
Матвеев. С. 14.