Пленники замкнутой бесконечности

Царицын Владимир

Географы и топографы, математики и физики, астрономы и гравитологи — многие известные учёные и практики принялись рассуждать о будущем Риэлы. Рэнд же углубился в её прошлое.

А надоумило молодого математика совершить этот экскурс его давнее увлечение историей науки…

История науки — предмет, который входит в перечень обязательных и слушается студентами на первом курсе любого университета. Юные и нетерпеливые парни и девушки, мечтающие как можно скорей приступить к постижению специальных дисциплин по выбранным профессиям, как правило, не придают истории науки большого значения, изучают её спустя рукава. Прослушали и забыли.

А вот Рэнда эта «необязательная», как считали многие его сокурсники, дисциплина заинтересовала, и он, помимо основного курса, самостоятельно проштудировал ряд электронных фолиантов по этой теме.

Собственно, интерес Рэнда к истории науки, а конкретно — к истории математики, был вполне объясним. Увлекшись, практически с самого детства, точными науками, особенно математическим анализом и теорией чисел, Рэнд, обладавший изрядной долей здорового честолюбия, вознамерился стать лучшим из лучших на выбранном поприще и, в конце концов, сделать открытие, которое прославит его имя. А потому, решил он, необходимо знать о математике не просто много, а абсолютно всё. О том, как зарождалась эта точная наука, какие имела направления, что впоследствии стало считаться лженаукой или перешло в разряд фокусов и головоломок. И почему. Ведь правильно говорится: всё новое — это хорошо забытое старое. Или, перефразируя народную мудрость, можно сказать: нечто неправомерно отвергнутое и забытое может оказаться в современных условиях вновь востребованным, на чём можно построить карьеру, а заодно и двинуть вперёд науку.

В этих фолиантах Рэнд и наткнулся на такие понятия как практическая топология и теория многомерности пространства. Топология в теоретической форме существовала и поныне, но вот её практическое применение считалось бесперспективным. И вообще, этот раздел математики часто давался в учебных заведениях (в том числе и в специализированных, с математическим уклоном) факультативно и воспринимался слушателями этих заведений как некая забавная игрушка.

Осенённый в одночасье пришедшей идеей, Рэнд неделю не вылезал из архивов и, наконец, нашёл, что искал. Оказалось, что не всегда практическая топология считалась бесперспективным направлением в математике, и что существовали очень интересные разработки учёных древности, которые именовали себя пространственниками.

Наиболее часто встречающихся имен было четыре: Ольм, Лэнни, Гнюйс и Петти. Рэнд не сразу уяснил — кто из этих четверых что изобрёл и что открыл. Тем более что о самих открытиях в доступных ему архивах содержалось мало информации, да и та была разрозненной, несистематизированной. Имена мелькали то там, то сям. Однако, вспомнив, что в те далекие времена люди предпочитали иметь двойные имена, и еще раз просмотрев архивные материалы, Рэнд понял, что этих прославленных в тогдашней науке пространственников было не четверо, а всего лишь двое — Ольм Лэнни и Гнюйс Петти. Естественно у них были какие-то ученики, но имена этих учеников звучали редко. А самым интересным оказалось то, что последователей у Ольма и Гнюйса не было ни одного. Почему? Ответ лежал на поверхности. Практическая топология попала под запрет.

Рэнд выбрался из-за компьютера, «отряхнулся от архивной пыли» и обнаружил, что: во-первых — он потратил все свои интеллектуальные сбережения, то есть сумма на его личном счете приблизилась к абсолютному нулю. А во-вторых — он, Рэнд, вполне может стать претендентом на объявленную

премию аж в десять миллионов риэлов, кругленьких и сочных десять миллионов!

Однако для подачи заявки в Ученый Совет Риэлы многого не хватало. В голове молодого математика появилась лишь гениальная догадка, которую ещё нужно было подкрепить неоспоримыми фактами.

Рэнд подошёл к компьютеру и набрал личный номер ответственного секретаря Учёного Совета, Марандоля.

— Привет, Марандоль, — весело поздоровался он, едва на мониторе появилось заспанное лицо приятеля. — Ты спишь, что ли?

— А, Рэнд… — Марандоль тёр покрасневшие от напряжённой работы с компьютером глаза. — Я уже забыл, что такое — нормальный сон. Эти претенденты вот где! — Марандоль резанул ребром ладони по острому щетинистому кадыку. — Совершенно не думают о часовых поясах, вызывают в любое время. Все хотят получить десять миллионов…

— Ты будешь удивлён, дружище, но я по тому же самому вопросу.

— О, черт! И ты туда же?

— А чем я хуже? — удивился Рэнд. — Если ты забыл, напоминаю: сыр-бор с утраченным куском Риэлы поднялся из-за меня. Именно я, просчитав заново площадь поверхности планеты, подтвердил расхождение. Почему бы мне, истинному виновнику всего этого ажиотажа…

— Да не забыл, — прервал красноречие товарища Марандоль. — Ты прости, иногда такую глупость приходится выслушивать… А ведь не откажешь.

— Конечно, отказать ты не можешь. Ведь ты — ответственный секретарь. В прямом и переносном смысле этого слова.

— Излагай, — чиновнику похвала пришлась по душе.

— По сети не могу, боюсь конкурентов. Если ты не против, я могу быть у тебя в Совете через двадцать-тридцать минут. Мне нужна твоя помощь, готов выплатить комиссионные с премии. Я не жадный, ты меня знаешь.

— Ты так уверен в своей правоте? — усомнился Марандоль.

— Уверен, но не на сто процентов. Нужно немного покопаться в архивах группы «Z».

— Именно в этом заключается моя помощь тебе? А что, твоего интеллектуального состояния недостаточно?

— Уже нет.

— Как это нет? Ведь ты, Рэнд, человек, вроде, не бедный. Ты же кучу риэлов за свой метод расчёта получил…

Рэнд пожал плечами:

— Уже всё истратил. Информация нынче стоит дорого. Тебе ли этого не знать?

— Возьми кредит, — посоветовал Марандоль.

— Такой кредит я не смогу получить, — вздохнул Рэнд. — Речь идет о научных патентах… — Рэнд немного замялся, — полутысячелетней давности. Эту информацию для меня только ты способен добыть бесплатно, используя свое положение и учитывая важность задачи… А также твое пристрастие к экономии интеллектуальных грандов, — добавил Рэнд, подмигнув.

— Какой, какой давности? Я не ослышался?

— Судя по реакции, не ослышался. Пятисотлетней.

Марандоль закатил глаза к потолку и откинулся на спинку кресла, изображая обморок. Рэнд ожидал, что сейчас он узнает о себе что-то новое, чего не знал раньше, и, возможно, даже получит категорический отказ, но вдруг ответственный секретарь Учёного Совета Риэлы перестал кривляться и сухо сказал:

— Жди, — и отключился.

Рэнд удовлетворенно потёр руки, потом сыграл пальцами на столешнице бравурный, хотя и не особенно стройный марш. Но этого ему показалось мало. Он вскочил с кресла и изобразил несколько па дикого импровизированного танца посреди кабинета.