Плетения Судьбы. Не потерять себя
Шрифт:
О том, что пережила Зира во сне, мужчина запрещал себе думать. От этих мыслей хотелось убивать. Тьма рвалась из тела. Он терял над ней контроль. На лице девушки еще были остатки румянца, вспыхнувшего на ее щеках, пока она натягивала на себя одеяло, словно ее застукали за «странными» мыслями. Как ему нравился это румянец…
Эристел моргнул. Действия Зиры могли показаться нелогичными. Так бы и случилось, задержись он на пару минут или не ответь на ее зов. Но, абсолютно логичными, если предположить, что она сопротивлялась чему-то непонятному. От того и звала так, на грани истерики. Припозднись он — ничего не увидел бы, зато невеста
Кто-то третий, достаточно ловкий, лез в их отношения. Забрать «дыхание» влюбленного мужчины — равнозначно убить его. Да просто разбить то, что с таким трудом достигалось, — это отобрать желание жить. Любой из этих вариантов не подходил Эристелу Нагу. И он готов был бороться до последнего за свою судьбу.
— Почему ты так внезапно прервал нашу прогулку?
Голос Зиры звучал словно издалека. Невеста сменила тему. Глубокая складка прорезала лоб некроманта. Он выпрямился и переплел руки на груди. Выпитая таблетка интенсивно рассасывалась, выплескивая в кровь все новые порции желания действовать и мешая думать. Но, черт возьми, время было крайне неподходящим.
— Я, наверное, еще не избавился до конца от болезненного состояния осторожности. Думаю, мне показалось.
— Тогда и мне показалось. Да только вместе болеют только гриппом.
О чем она? Что ей показалось? Последний вопрос он озвучил, наклонившись к Зире так близко, что запах девичьей кожи ударил по напряженным нервам. Чертова таблетка! В обычном состоянии она просто омолаживала. Но сейчас его организм был изнурен длительным восстановлением от отравления. Да и принята она была с определенным намерением. Был бы волком, уже выл бы… Тело напряглось. Оно желало скинуть эту оболочку, нырнуть в гибкую змеиную и обвиться вокруг этого пугливого существа.
Запах. Он сводил мужчину с ума. Эристел мысленно стонал и заставлял себя отвлечься, как мог. Предлагать консумацию отношений сейчас — бесчеловечно по отношению к Зире. Угнетенное состояние невесты — та еще радость. А жаль… «Какие у нее белоснежные волосы, — поймал себя на мысли Эристел. — Совсем желтизна пропала. Как быстро, после принятия сущности, ее волосы из пшеничных стали почти серебристыми».
— Знаешь, как дают имена лошадям? — мужчина ухватился за первую тему, всплывшую в разгорячённом мозгу.
— Как? — девушка оживилась. В глазах зажегся огонек интереса. Настроение приподнялось.
— Каждое имя — это соединение имен родителей жеребенка.
В голосе Эристела появились хриплые нотки. Упоминание лошадиного чада никак не способствовало успокоению. Его глубоко заветная мечта могла осуществиться очень скоро. Но на пути к ней снова вырастали препятствия. И пусть его самочка еще молода, он мог бы подарить их ребенку любовь и заботу за двоих.
— Первая часть — от отца. Вторая — от матери, — мужчина прилег на край кровати. Стоять напротив возлежащей на постели практически обнаженной невесты было просто невозможно. Ни одна мантия не могла скрыть его состояния, как ее рубашка, тела — он ее сам
— Значит, Бенаса, это… — Зира подобралась ближе к Эристелу, все еще придерживая на груди одеяло.
— Бенард и Асандра.
— А Антей? — девушка потянулась еще ближе. Голое плечо невесты вынырнуло из-под одеяла. У мужчины остановилось сердце.
— Анораш и Тейнара, — Эристел прикусил губу и лег на спину: «Боги, дайте силы не оскорбить любимую нетерпением!»
Зира подобралась еще ближе. Она нависла над ним, заглядывая в глаза мужчины:
— А…
— Спи, родная! Мне тоже нужно отдохнуть перед занятиями, — закрыл глаза, уже не зная, благодарить или проклинать все испытания, которые вставали на его пути. Вроде и радоваться должен, а все мышцы от судороги огнем горят и зубы едва не крошатся.
Осторожное прикосновение застало врасплох. За своим «горением в себе» мужчина не заметил, что невеста придвинулась уже вплотную. И теперь ее губы замерли в миллиметре от его рта в ожидании ответной реакции. И ему бы ответить, делясь с невестой всем своим жаром, а он застыл, словно парализованный, страшась спугнуть этого пугливого воробья. Мышь? Откуда такое сравнение в ее голове? Но следующее движение этого мышиного воробья выбило из него весь дух и все мысли начисто. Ладонь невесты легла на окаменевшую грудь, «подумала». Тонкие пальчики покружили, выписывая абстрактные фигуры на мужской рубашке и потянулись к застежке мантии.
****
Я проснулась на рассвете, удивительно выспавшаяся и полная сил. Потянулась и открыла глаза.
— Как себя чувствуешь? — меня внимательно изучали глаза цвета мокрого асфальта.
Вспыхнула, как маков цвет:
— А ты знаешь, что на спящего человека нельзя смотреть. Тем более, так внимательно и в упор. Тем более, змею.
— Ты не ответила на вопрос.
— Эм-м… — несмотря на некоторые неудобства, чувствовала я себя отлично. Просто прекрасно! Смутно подозревала, что я все сделала правильно, но не помню почему. — Все хорошо! — И покраснела еще больше.
— Правда? — на меня смотрели благодарно. Рад это слышать. Я опасался, по правде сказать.
— Чего?
— Ты такая маленькая.
— Ну-у… Все хорошо. Правда. И мне не больно, — опустила глаза, смотреть-то как стыдно.
— Посмотри на меня, звездочка.
Осторожно глянула одним глазом и встретила столько любви, что стыдливость схлынула, как не бывало.
— Поцелуй меня.
— Хм, Зирочка, я не смогу остановиться.
— А надо?
— Не надо, — тяжелый вздох и признание, — но твой организм еще не привык. Ему нужно отдохнуть.
— Мой организм говорит мне другое.
— Неужели?
— Абсолютно.
Пришлось все снова брать в свои руки. Жених колебался — годы заставляли быть сдержанным, дабы не выглядеть мальчишкой. Кажется, я начинаю понимать своих подруг — своей пары всегда мало. И пусть в этом деле я новичок, но организм мой осведомлен явно лучше, что ему нужно.
Между нами уютно лежало злосчастное одеяло, частью которого я была укрыта. Жених заботливо укутал меня после горячего горизонтального «танго» и теперь рассматривал, словно первый раз увидел художественный шедевр. На теле Эристела одежды не наблюдалось. Одна лишь простынка. Подозреваю, чтобы меня не смущать. В глазах то и дело вспыхивал голодный огонек, Эристел с плохо скрываемой жаждой вглядывался в абрисы под одеялом. Вот помани, и хвостом завиляет. Жук! А еще ректор.