Плеяды – созвездие надежды

Кекилбаев Абиш Кекилбаевич

Абулхаира устраивало даже то, что ему пришлось бы поделить славу пополам с Кайыпом. Главное сейчас — объединить народ. Это был бы шаг к тому, чтобы осуществить его собственные замыслы, грандиозные замыслы.

Кайып и Абулхаир дружно взялись за дело. Особенно усердствовал Абулхаир. Его уста не произнесли ни одного слова, которое могло бы показаться Кайыпу неприятным или подозрительным. Абулхаир угождал сородичам Кайыпа, которые в те незабываемые дни в Каракумах были очень сильно уязвлены тем, что ему, Абулхаиру,вместе с Букенбай-батыром, а не Кайыпу была оказана великая честь.

И вот теперь Абулхаир проявлял и такт, и почтительность, и внимание к знатным людям из улуса Кайыпа, и они в конце концов оценили это.

В душе Кайып не переставал удивляться простоте и покладистому характеру Абулхаира. Ему самому не оставалось ничего другого, как следовать умному примеру младшего. Он стал советоваться с Абулхаиром даже по пустякам...

Они собрали войско и двинули его к Аягузу. Там и столкнулись с джунгарами.

Джигиты набросились на джунгар с яростью тигров. Но казахам не удалось одним ударом одолеть врага. Он не сдался, лишь отступил на другой берег. Сгоряча и джигиты бросились было в воду, но поняли: не зная броду, не суйся в воду. Они действительно не знали того берега, да еще темень была кругом, хоть глаз коли... Трупов было столько, что кони о них спотыкались, не могли двигаться.

На другое утро казахи не обнаружили никаких признаков противника, будто они испарились вместе с речным туманом.

Казахи оживились:

– Куда подевались эти... так их, растак?

– Небось в штаны наложили от наших тумаков, вот и

удрали.

– Неужели мы всех до единого положили?..

– И как это они за одну ночь умчались?

– Любопытно, что поглотило вражину - земля или

небо?

Так рассуждали, красуясь на своих конях, уже считавшие себя победителями джигиты. И тут, как будто комары, зажужжали, засвистели стрелы. Тучи стрел.

– О аллах, что это?!

– Что творят, негодяи!

– Откуда они стреляют?

– Глядите, глядите-ка, вон они!

Казахи наконец заметили, что глина на том берегу Аягуза потемнела: джунгары вырыли канавы, насыпали вал, соорудили укрепления за ночь. Из-за них и стреляли теперь в легкомысленных казахов. Один за другим слетали казахские воины с коней.

Ханы срочно устроили совет.

– Джунгары давно изучили конные атаки казахов, -высказал на совете свои соображения Кайып.
– Если мы останемся на конях и будем скакать верхом на виду у врага, толку не будет, только людей зря погубим. Давайте тоже укрепимся на этом берегу, будем ждать, будем стрелять. Когда же джунгары вылезут из своих нор, мы добьем их стрелами. Уничтожим джунгар всех до единого.

Абулхаир был согласен с Кайыпом почти полностью. Ему лишь казалось, что лучше на противника напасть до того, как он вылезет из своих нор. Найти какой-нибудь хитрый маневр, подобраться к джунгарам, и тогда можно будет быстро с ними покончить. Абулхаир опасался, чтопока они будут тянуть и медлить, к джунгарам подойдет подкрепление — небольшое, но подкрепление.

Однако на совете Абулхаир промолчал, побоявшись обидеть Кайыпа: зачем, разумно ли вздорить из-за мелочей?

В ходе боев Абулхаир убедился, что его тактика была бы более правильной, но как

тут теперь оправдаешься? Раз раньше осторожничал, теперь надо помалкивать! Не ровен час, Кайып подумает: «Вот ведь хитрец! Нарочно дождался трудного момента, умышленно скрыл свой план!»

На четвертый день произошло несчастье.

Казахи не могли больше томиться в сырых рвах. Самые нетерпеливые начали высовываться, а то и вылезать наружу.

Джунгары тоже были на пределе, фланги их почти опустели. Они сосредоточили остатки сил в центре. Однако казахи так ослабели, были так обескровлены, что среди них не находилось смельчаков, которые были бы способны броситься в воду, перебраться на тот берег и добить врага.

После полудня джунгары зашевелились, задвигались. «Собираются сдаваться! — обрадовались казахи. — Или послов своих готовят, или хотят под покровом ночи удрать!»

На землю опустился вечер. Мертвая тишина — не слышно ни голосов, ни выстрелов. Вдруг прямо напротив укрепления казахов показались пять верблюдов. Они шествовали примерно на расстоянии пятидесяти шагов друг от друга. Между ними семенили по двадцать воинов. Верблюды вышагивали величаво, словно шли на водопой. Дошли до реки, поплыли, только морды над водой торчат, как змеиные головки, да горбы свисают в одну сторону.

Казахи опешили - вроде не послы - белого флага не видно, вроде не атака - никто не стреляет. Между верблюдами плывут воины, часть их осталась на берегу.

Что все это значит? Абулхаир послал гонца к Кайыпу, тот передал: «Подождем, посмотрим!» Верблюды подплыли близко к берегу, где располагались казахи... Между горбами верблюдов взвились облачка синего дыма. Черные, как котлы, шары полетели в казахов.

Их укрепления развалились одно за другим — от каждого ядра в небо взлетали клубы дыма и земли. Казахи метались, им вдогонку летели вражеские стрелы.

Берег поднялся на дыбы, превратился в ад. Укрепления рушились, разлетались, как собачья плошка, на которую наступила копытом лошадь.

Верблюды повернули обратно. Когда они достигли середины реки, казахи вспомнили, что у них в руках есть луки. Два верблюда перевернулись, пошли на дно. Страшные орудия — вместе с ними. Тела джунгарских воинов плыли по кровавой реке. Оставшиеся в живых спрятались в укрытия.

Казахи совсем пали духом.

— Видно, правду говорили, что у джунгар есть рыжебородый колдун, изрыгающий огонь. А еще он умеет выпускать пули прямо из конских копыт!

— Конечно, правду! На своей шкуре убедились! Так оно и есть! Как бы теперь не пустили на нас тех коней!

— Ойбай! Оказывается, тот колдун всесилен! Что пожелает, то и сделает! Реку — и ту может повернуть вспять!

— Разве это река для него? Ручеек!.. Одним глотком осушит и погонит на нас все войско!

— Но ведь, слыхать, контайджи ни на шаг не отпускает от себя рыжебородого? Неужто явился на тот берег? Сам контайджи?

— Контайджи один не придет, только со своим несметным войском!

Какой контайджи? Где он? Ему не дают шевельнуться шуршиты. Недаром же нам объясняли, что если уж действовать, так только теперь.