Плохие девочки не плачут. Книга 3
Шрифт:
— Нет, — жмурюсь. — Какого хрена? Проваливайте отсюда. Это несанкционированная атака на частную территорию.
Сутенер хватает меня за плечи, встряхивает.
— Очнитесь же наконец, — чеканит он.
— Копируете повадки хозяина? — спрашиваю издевательски. — Кстати, не слишком удачно. Вызываете смех, а не ужас.
— Вы действительно хотите все уничтожить?! — восклицает непривычно яростно.
— Что? — усмехаюсь с горечью. — Что — все?
— Все, чего достигли, — хмуро бросает
— Да нет у меня ничего, — вырываюсь из цепкой хватки, поднимаюсь на ноги. — С бизнесом не выгорело, полная лажа, чисто повезло. А дальше? Насрать на этот гребаный бизнес, не прет уже искать невест для престарелых иностранцев. Пусть лучше сами, собственными силами.
Беру объемную пачку чипсов.
— Вот моя жизнь.
Подбрасываю в воздух, ловлю.
— Бесполезнее чем гмо-говно.
Бью по яркому пакету. Сильно, резко. Чтоб разорвался, взорвался.
— Ни детей, ни семьи. Ни нормальных человеческих отношений. Никакого доверия.
Добиваюсь цели, стою вся в ошметках разломанных чипсов.
— Кому такое понравится?
Содрогаюсь от немых рыданий, оседаю обратно на диван.
— Я ничтожество. Разве не видно? Я представляю собой полный, абсолютный ноль. Вот он и ушел. Просто свалил в закат. Без скандалов, без претензий. Даже слова не вымолвил.
Сгибаюсь, склоняю голову. Горячий лоб утыкается в сухие ладони. В моих глазах нет слез, а внутри практически атрофировались эмоции.
— Он отправился искать новую дуру. Развлекается. Ему скучно. Я знаю. Я надоела. Я не какая-нибудь супер-модель. Не умница-разумница, знающая кучу языков. Не гимнастка, лихо усаживающаяся на поперечный шпагат.
В горле ком, но разрыдаться не выходит. Будто блок на истерику установлен.
— Я никто. Пустое место.
Андрей опускается рядом, кожаный диван слегка пружинит под его весом.
— Завязывайте ныть, — коротко произносит он.
— Что хочу, то и делаю.
— Естественно.
— Проваливайте, — толкаю его в бок. — Оставьте меня наедине со всем моим дерьмом.
Но сутенер-зануда не спешит послушаться и убраться восвояси. Видимо, намерен мстить за те давнишние ночные звонки.
Настал кровавый час расплаты.
— У господина Валленберга было очень много женщин.
— Точно. Спасибо, что освежили память, а то я периодически страдаю склерозом. И вообще, должна отметить, вы очень тонко чувствуете момент. Рассказы о его бабах. Именно об этом мечтаю сейчас услышать.
— Но такой как вы не было, — продолжает невозмутимо.
— Такой? — хмыкаю. — Какой?
— Непосредственной, — выдает вкрадчиво.
— И почему это прозвучало как синоним детской неожиданности?
— У вас богатое воображение, — пожимает плечами. — Выпьем?
Открывает
— Андрей, вы меня пугаете, — взираю на собеседника с опаской. — Теперь реально жутко, аж мороз по коже и пальцы на ногах поджимаются. Вы извращенно издеваетесь или серьезно пытаетесь успокоить?
— Я бы хотел вытащить вас из ямы, в которую вы добровольно сиганули.
Берет пирожное, нагло жрет. Протягивает мне бокал.
Втирается в доверие, сволочь. Посягает на святое, на мою еду и в то же время предлагает совместно распить божественный напиток, благословенный шипучий нектар.
Ходит по лезвию ножа. Больной ублюдок.
— Я вам вроде никогда особо не нравилась, — подозрительно щурюсь.
— Я не думал, что вы так долго продержитесь.
— Долго? — вопрошаю удивленно.
— Почти год.
— Других он отсылал пораньше? — осведомляюсь осторожно.
— Даже месяца не протягивали.
Подавляю в себе желание броситься на Андрея с пламенными поцелуями. Просто беру предложенный бокал и делаю глоток.
— Я слишком сильно ною, да? — нервно покашливаю.
— Нет, — посмеивается. — Вы ноете чудовищно.
— Ну это же того стоит. В смысле стоит потерпеть. Зато у меня очаровательная улыбка и непревзойденное чувство юмора.
— У вас очень странное чувство юмора, — поправляет мягко.
— Странное? Это что еще значит? Типа не смешно?
— Неужели переживаете по поводу моего мнения?
— Не особо. Главное — я собой довольна.
— Вам нужно меньше смотреть по сторонам. Направьте внимание на основное. Пока не стало слишком поздно, пока вы не довели ситуацию до точки кипения.
— В смысле? Я и так никуда не смотрю. Регулярно наматываю собственные сопли на кулак, рефлексирую, копаюсь в недрах души.
— Вы ревнуете к Диане Блэквелл, — задевает за живое.
— А вы бы не ревновали? — захлебываюсь от возмущения. — Их столько всего связывает, общие дела, темное прошлое, жажда мести. При этом у нее улетная внешность и мозг, соображающий покруче моего.
— Если бы господин Валленберг желал быть с ней, ему бы вряд ли что-то помешало.
Весьма резонное замечание.
— А остальные? Они же так и вьются вокруг. Я уверена, у него в офисе целый отряд сексуальных секретарш.
— Полагаете, это проблема?
Нет. Ну, не совсем.
Проблема в том, что он меня не трахает. Опять. И я слишком много думаю. Снова. Вот ведь запара.
Годы идут, а ничего не меняется. Мы вечно бродим по порочному кругу, без надежды разорвать стальную цепь. Мы застряли. Друг в друге. В своих иллюзиях. Или только я попала в ловушку? Он двинулся дальше. Без меня. К выходу из пылающей клетки.