Плохие слова
Шрифт:
Заодно по шапке получает зампотех старший лейтенант Ивлев. Пожарные машины почти не дали пены, и тушить пришлось песком и всякими подручными средствами. Техвзводу дан приказ — в три дня все перекатчики, бензовозы и пожарные машины должны быть в полной исправности. Рота охраны злорадствует: водилам опять придется по ночам воровать друг у друга аккумуляторы, коробки передач и прочие запчасти. А в итоге сколько было исправных машин, столько и останется. Закон сохранения массы вещества.
Баранов мрачнее тучи, сейчас его разнос аукнется всем.
Es waren einmal zwei Bruder. Sie liebten einander sehr und wollten immer zusamen sein…
Вечером
Начальником караула, правда, Фаитов. Тоже возможны осложнения.
Между инструктажем и разводом есть пятнадцать или двадцать минут свободного времени. Как раз в это время по телевизору обычно, кроме выходных, идет аэробика. Все валят смотреть. Казарменный сюр — группа солдатиков в шинелях и с автоматами толпятся вокруг телевизора, тянут шеи и таращатся на размахивающих ножками девушек, время от времени отпуская всякие сальные замечания. Это традиция. Если личный состав ни в чем серьезном не провинился, командование просмотру не препятствует.
Часть маленькая, поэтому устав внутренней и караульной службы серьезно адаптирован. Дежурство по части несут не только офицеры, которых кроме командира всего двое, но и прапорщики. Начальниками караула ходят сержанты, они же в ночное время являются разводящими. Днем караульных по очереди разводят двое часовых ночного поста. Ночной пост — привилегия старослужащих.
Отстоял ночью четыре часа — и вся служба.
Пока не стемнело, Андрей просится в первую смену.
На посту ему почему-то постоянно хочется шоколадных конфет. Настоящих, бабаевских или «Красного Октября». И ведь нельзя сказать, что на гражданке как-то особенно любил шоколад. А здесь настоящее наваждение, граничащее с галлюцинациями. Причем только на посту.
Почему? Загадки сознания.
Обычно соседние часовые сходятся на границе участков, чтобы за разговором и перекурами побыстрее убить два часа. Но сегодня Андрею есть чем занять время на посту.
Wie spat es ist?
Es ist sсh #246;n 8 Uhr abends.
А у нас сейчас сколько времени?
Es ist… Es ist zwanzig Minuten nach sechs…
В караулке, склонившись над книгой, Андрей затылком чувствует пристальный взгляд Фаитова.
— Эй, Топорище, — зовет Фаитов.
Андрей оборачивается и встает.
— Как по-немецки будет «стол»?
— Дер тиш, — отвечает Андрей.
— Правильно. А «стул»?
— Дер штул.
— Чево?
— Дер штул, так и будет, честное слово.
— А сапоги?
— Ди… штифель, кажется.
— Надо сказать: офицерские
— Ди… официрише… официрише штифель…
Андрей запинается.
— Двойка тебе, — ровным голосом говорит Фаитов и с силой запускает в Андрея ремнем.
Андрей едва успевает уклониться, бляха бьется о стену. Сыплется штукатурка, на стене здоровенная вмятина.
Сволочь. Легко мог пробить голову.
— Принеси ремень…
Спокойно, Топорков, спокойно…
Ты ведь совсем не хочешь потихоньку пристрелить эту скотину. Ты хочешь вернуться домой, живым, здоровым и в положенный срок.
Андрей поднимает с пола ремень и подает Фаитову.
— Скоро экзамен, товарищ студент, — скалится Фаитов, — а у вас плохая успеваемость. Вам грозит отчисление.
Сволочь.
Нефтяник, сын нефтяника, внук чабана. Студенты для него будущее «начальство». Натуральная классовая ненависть.
Офицерские хромовые сапоги, надо же такое придумать. А, понятно. Наверное, сперли со склада сапоги и хотят продать вместе с бензином.
Андрей вытаскивает словарь и выписывает на листок немецкие названия всего, что в части обычно воруют для продажи немцам. «Хромовых» в словаре нет. Можно сказать «офицерские сапоги из лучшей кожи».
Die Offiziersstiefel aus bestem Leder.
ХэБз — Uniform, униформа, все правильно.
ПэШа — тоже Uniform, только зимняя. Так и запишем.
Шапка — Mutze.
Аккумулятор — Akkumulator, так и будет.
Цемент — Zement.
Как будто специально тащат такое, чтобы было легче объясниться.
Огнетушитель — Feuerloscher.
Фойерлошер. Смешное слово.
Список получился больше тридцати слов. Но это все ерунда, подстраховка.
Главное — бензин. Benzin.
Zwei hundert Liter — zwei hundert Mark, Oktannumer 76, rhein…
Смешно Марк Твен сказал про этот гнусный язык, что немецкий можно смело причислять к мертвым языкам, потому что только у мертвого хватит времени его изучить. Попал бы ты, старина Марк, во взвод к старшему сержанту Фаитову, живо узнал бы, почем литр бензина.
Ускоренный метод доктора Фаитова.
Андрей вяло улыбается. В глазах раскаленный песок. Смертельно хочется спать. Но об этом не может быть и речи. Даже в отведенные для сна два часа придется учиться. В лучшем случае — незаметно вздремнуть над книгой.
В следующую смену Андрей подходит к соседу по участку, рядовому Тютчеву.
— Серега, сплю, не могу. Покараулишь меня?
— Без базару. Залезай.
Андрей забирается на вышку и засыпает, уронив голову на доски.
Тютчев смещается на его сектор. Караулка видна ему как на ладони. Перед сменой или проверкой все будут на своих местах.
Во сне Андрей видит канцлера Бисмарка из школьного учебника истории. У Бисмарка шлем со шпилькой и усы капитана Сергеева. Он яростно ругается на своем немецком языке.