Плохо быть мной
Шрифт:
— Элен, я устала! — отмахнулась она, а я подумал, не происходит ли эта сцена между ними не в первый раз. — У меня был длинный день! — Она повернулась ко мне за поддержкой.
— Держи мою кофточку, Джон! — не слушала ее Элен и продолжала свой танец вокруг Полины. Скоро в нем проступил рисунок змеиного клубка.
Юный Джереми сидел на полу, не получая от этого зрелища удовольствия. Элен подошла и уселась напротив.
— Какой ты грустный! У тебя вид, будто ты сидишь и ждешь порции кокаина. Это так пошло! Не разочаровывай меня. Ты же ведь милашка. — Она прикусила
Она пересекла комнату и теперь села со мной.
— Если тебя зовут Савл, то после знакомства со мной ты станешь Павлом, — бухнула она.
Я списал это на кокаин. Но не мог не подыграть ей:
— А что? Иметь дело с такой убийственной девушкой равносильно вспышке. Если она не сравнивает себя с Богом. — Тут мне стало стыдно и захотелось домой.
— Ты подумай, Библию знает! Дашь мне благословение? Совсем ребенок! Такой миленький, хорошенький. — Она положила мой палец в рот и стала сосать его, глядя на меня наивно, как маленькая девочка. — Хочешь посмотреть мою татуировку? — Ткнула меня пальцем в живот. — Не будь дураком. — И без перехода закричала: — Вечеринка! Джонни, ты говорил, у твоих друзей вечеринка. Вперед — не засиживаться!
На улице Джереми сказал:
— Я пошел домой.
Вид у него был уничтоженный.
Элен и не посмотрела в его сторону. Она шла между мной и Полиной и держала нас обоих за талии.
— Все-таки ты настоящая сволочь, Полина. Ты божественно, божественно красива!
— Элен, я правда устала! И я дружу с его сестрой. Что я ей скажу, если она меня спросит, с какими людьми я его знакомлю?
— Это ты о нем беспокоишься? — искренне расхохоталась Элен. — Из нас троих он самый испорченный. Все, что ему нужно — это зеркало. Ты такой отъявленный нарциссист, — нагнулась она ко мне. — Тебя не интересую ни я, ни твоя любимая Полина. Наверное, лишь поэтому она и с тобой, — прибавила она серьезно.
Мы сели в машину Джона и покатили в аптаун. Через пару блоков Элен крикнула: «Останови!», выскочила из машины, подбежала к цветочной лавке, схватила букет и помчалась назад. Владелец лавки за ней. Элен прыгнула на первое сиденье, и Джонни нажал на газ.
Элен перегнулась назад и хлестнула меня букетом по лицу:
— Паршивец! Сам не додумался подарить своей девушке цветы? — Она протянула мне букет. — Дари! Я хочу это видеть!
Я нерешительно вручил цветы Полине. Какое-то время Элен смотрела на нас.
— Ты положительно совращаешь малолетнего, Полина, — произнесла она как констатацию факта и повернулась к Джонни. — Жми на газ, водитель!
Она открыла окно и высунулась из машины по пояс.
— Я в Калифорнии! — кричала она и махала проносящимся мимо автомобилям и пешеходам.
В салоне все, включая Джона, заметно нервничали.
Вечеринка была в районе семидесятых улиц. Мы вошли в ярко освещенную квартиру. На скамейке сидел огромный негр с большущим животом. Сразу было понятно, что
Полина пользовалась большим успехом. Она то и дело подходила поцеловать меня, чтобы заверить публику, меня и больше всех саму себя, что она со мной. В конце концов не выдержала и стала танцевать с черным качком. В эту минуту послышался визг и грохот падающей мебели. Элен сцепилась с гетто-патриархом и каталась с ним по полу. Ее ногти впились глубоко ему в щеки, и она наносила ему частые удары головой. Стоило большого труда их расцепить. По его лицу текла кровь, рубашка была разорвана.
Элен стояла в другом углу комнаты.
— Мне нужно танцевать, — обвела она помещение безумным взглядом, — выпить что-нибудь крепкое и танцевать. — Она проследовала к бару.
Позднее мы увидели ее в центре комнаты с бутылкой шампанского, которым она поливала всех вокруг.
— Так делают в Калифорнии, — поясняла она тем, кто был рядом.
Выражение лиц у гостей было напряженное, как будто на вечеринку заявился гангстер с улицы и машет в разные стороны пистолетом.
Мы собрались уходить.
— Я пойду в уборную. Попрощайся с ней, — приказала Полина.
Я подошел к нашей подруге.
— Не уходи, — взмолилась Элен, — счастье близко. Ты, я, Полина. Я провожу тебя, — сказала она появившейся Полине. — Я люблю вас, — сказала она нам в прихожей. — Как же сильно я вас люблю!
Мы с Полиной по очереди поцеловали ее.
— Пыталась совратить тебя? — нехотя спросила меня Полина на улице.
— Нас обоих, нет?
Мы шли молча. Улицы Нью-Йорка были пусты, и у меня возникло ощущение, что за все время, что я знаю Полину, мы впервые с ней наедине.
* * *
Я сказал Полине:
— Слушай, ты меня устроила на работу. Я зарабатываю достаточно, чтобы платить свою долю за квартиру.
Она подумала.
— Хорошо. Только знаешь, у меня есть друг Кристофф. Он очень талантливый скульптор. Про него один мой знакомый галерист сказал, что из скульпторов-эмигрантов Кристофф может легко быть вторым, после Шемякина. Еще он делает бесподобную настойку из виноградных ягод. Ему сейчас негде жить. У нас как раз есть лишняя комната, так что мы сэкономим деньги. Согласен?
Кристофф, представительный поляк, пришел через месяц. Мы очень друг другу понравились. Мы провели вечер, обсуждая то, что у наркоманов и отщепенцев тоже есть система ценностей, модель своего общества, что от системы не уйти. Было решено, что он въедет завтра.
Она перешла к нему в тот же день. Вернее, в ту же ночь. Она это даже не скрывала, просто перекочевала из моей комнаты в его. Вместо нашей кровати стала спать в его. Это было сделано с такой естественностью, что было нечего сказать.