Плохо быть мной
Шрифт:
— Чем занималась? — нарушил я тишину.
— Ездила с Бобби. Бобби недавно купил «Харлей» и пригласил опробовать. — Она вздохнула, очень может быть, что виновато. — Жарко. Фу-у-ух!
Я смотрел на нее и видел, что это ее тело со мной разговаривает. Как под микроскопом: капля воды, а гляди-ка. Ее кожа, ресницы, глаза твердили что-то о чем-то более живом, чем все, что когда-либо происходило и произойдет здесь.
— А как дела у тебя? — спросила она так, будто ей действительно было интересно знать. Так, что сразу захотелось рассказывать.
Я бросился перечислять, что произошло за последние часы.
— Жарко
— Ужас, как жарко, — сказала она. Словно была немного смущена, что жизнь, которой она живет, такая яркая и насыщенная. — Так бы и выпила реку, что рядом с кампусом. — Она сделала движение, будто собиралась скинуть с себя одежду. Это у нее получилось совершенно непроизвольно. Движение из того места и времени, откуда она только что вернулась.
— Хочешь воды? — Автоматически я протянул ей чашку с водкой.
— Вода! Класс!
Она выхватила ее у меня, взялась за нее обеими руками, как священник в церкви за чашу с причастием, и отпила большой глоток. Сначала я никакой реакции не увидел, ее просто не было, только лицо стало неподвижно. Вдруг она ударила меня по губам кончиками пальцев. Больно, но я испытал восторг, когда она сделала это.
— Боб, хочешь водки? — крикнула Эстер, повернувшись к стоящему в отдалении мотоциклисту.
Тот повернулся, посмотрел на меня. Во взгляде было недоумение. Отвернулся, завел мотоцикл и поехал.
Эстер проводила глазами удаляющуюся спину Бобби, поднесла чашку ко рту и допила. Она пошла к своему джипу не совсем твердой походкой. Поставила чашку на землю, облокотилась на капот, вынула сигарету из пачки и прикурила. Вновь подул ветер, короткое платье истерически забилось, обнажая ноги. На фоне джипа, в ковбойских сапогах, в мини — это по-американски.
— На редкость сложные отношения с этим Бобби, — посмотрела она вслед скрывшемуся мотоциклисту. — У тебя, наверное, никогда не было такого с девушками, с которыми ты имел дело? — Она спросила это, как само собой разумеющееся, без подвоха, и я тут же поверил, что девушки, о которых она спрашивала, у меня были.
— Девушки, с которыми я имел дело. — Я потрогал переносицу. — Перед приездом сюда иду по Сорок второй. Японец снимает Тайру Бэнкс в одном купальнике. Он ее щелкает, она смотрит мне в глаза. Я не отворачиваюсь. Съемки закончились, все стали тащить ее барахло в вагончик. Я спрашиваю Тайру: «Помочь?» — и понес вещи в вагончик.
Мне показалось, что Эстер верит, и я пошел врать уже без стеснения.
— Заходим внутрь. Я говорю ей: «Не очень верю, что это ты, пока с тобой беседую» — и ущипнул себя. Ну, Тайра засмеялась. Потом спрашивает: «Не хочешь встретиться после фотосессии?» — Это был несколько раз прокрученный в моей башке эпизод, после того, как я действительно наткнулся на Тайру Бэнкс во время ее съемок на Сорок второй, остановился поглазеть вместе с другими зеваками, и она скользнула взглядом по моей физиономии. — Я отвечаю: «Это можно, только боюсь, я все равно не поверю, даже если у нас будет пламенная встреча. Ты уж как-нибудь постарайся заставить меня поверить в то, что ты существуешь». Тайра смеется. Постараюсь, говорит.
— Постаралась? — спросила Эстер.
— Ну, как сказать, — замялся я. Я перегнул палку, и, при всем желании
Я вспомнил чернокожую красавицу, за которой однажды встал в очередь за кокой. «Хорошо, что не вы продаете мне вино, — показал я тогда глазами на старика-продавца. — А то бы пришлось из-за вас бегать сюда каждый день. Боюсь, стал бы алкашом». — «А ты не бойся, ниггер, — дружелюбно подмигнула красотка. — Вот я, например, не боюсь, что после встречи с тобой стану лесбиянкой».
Я решил реабилитироваться перед самим собой и рассказал это Эстер так:
— Когда мы с ассистенткой Тайры покупали вино, она мне сказала: «Хорошо, что не ты продаешь мне вино, а то бегала бы сюда каждый день. Стала бы алкоголичкой». — Я нравился себе все больше и разорялся: — Однажды моя подружка Мириам сказала мне, что не сведи ее судьба до меня с парочкой негров, она бы не боясь заявила, что русские — лучшие любовники в мире. — Мириам была недосягаемая шотландка, которая своим блистательным появлением в клубах и на рейвах вызывала у всех чувство тоски и непонятно к кому зависти. Она ни разу не взглянула в мою сторону. — Мы с ней устроили представление в клубе. Так прижимались, что нам аплодировали, как музыкантам в подземном переходе. По-моему, некоторые даже давали нам мелочь.
Эстер делала реальными не одни лишь мои выдумки. Делала реальной жизнь, которой я жил.
— Моя нью-йоркская девушка Полина познакомила меня с подругой Элен. Элен подсела и говорит: «Мне очень нравится Полина. И ты тоже. Что ты об этом думаешь?» Я говорю: «Мне надо спросить мою девушку».
— Ты так ей ответил? — удивилась Эстер. — У вас была любовь втроем?
— Вот именно! — воскликнул я довольный.
— Она была в тебя влюблена? — спросила Эстер с неожиданной серьезностью, отчего мне показалось, что она осведомлена о моем нью-йоркском романе.
— Кто?
— Полина. — Она произнесла это имя четко.
— Влюблена, — согласился я. — Стояла на коленях, чтобы я не уходил от нее. Даже плакала… Ну, я пойду. — Я гордо повернул к дверям общежития.
— Куда? — раздалось вслед.
— В душ. А то жарко, — небрежно бросил я, чувствуя, что немного влюблен в самого себя.
— Подожди! — неожиданно резко и недоброжелательно окликнула меня Эстер. — Я с тобой…
— Куда? В душ? — опешил я.
— Куда ж еще? Водки я уже выпила. Благодаря тебе, кстати. Теперь если что и осталось, то холодный душ.
Я остановился.
— Что ты застрял? — подбоченилась Эстер. — Долго тебя ждать?
— Душ? Со мной? — совсем уж обескураженно уставился я на нее.
— С кем же еще? — зло спросила она.
* * *
Уже какие сутки вихрь швыряет нас с Эстер по всей территории Русской школы. Регулярно в комнату стучатся студенты и приносят части нашего гардероба, найденные в самых разных местах. Трудно сказать, чем мы занимались, кроме того, что любили друг друга. Я, например, — говорил. Это сильно смахивало на исповедь. Даже если я говорил про футбол и про рэп. С пеной у рта я рассказывал о тонкостях черной музыки, бокса и футбола. Впервые мои теории модели игры мадридского «Реала», поэзии в рэпе и угнетения черных не обдавались презрением.