Плохо быть мной
Шрифт:
Я сказал, что слишком темно, чтобы увидеть. Мы вышли на свет. Она задрала юбку, показала ногу.
— Видишь? У всех тут линия загара. У меня ее нет. Потому что мой папа такой темный. Я из Вермонта, — добавила она. — Очень люблю Вермонт. Ты здесь на все лето?
— А ты?
— Я тоже.
— Это хорошо. — Я поправился: — Хорошо, что на все лето.
Она по-тихому засмеялась.
— Чему это ты?
— Ничему, — пожала она плечами. — Весело.
Мы еще постояли, и я пошел к себе. Когда очутился в комнате, я почувствовал женское присутствие. Ее. Незримое. Находиться в этой воображаемой компании было в сто
Я стал смотреть на свое отражение в зеркало. Я подмигнул себе. Стоял и корчил рожи. Я был влюблен. И этим влюбленным был кто-то, кого я видел перед собой, а не я сам. Я начал танцевать. Самое замечательное было то, что ей это нравилось. Каждая моя новая выходка веселила ее незримый образ, он смеялся, он приветствовал меня неизменным «да».
За полчаса в комнате я совершил все победы, доступные человеческой фантазии. Я был заводилой гарлемских тусовок, автором главных футбольных голов английской премьер-лиги, слэмданков Джордана, нокаутов Роя Джонса. Я порвал пару залов, прочитав убийственный рэп, после которого ребята из «Ву-Танг Клан» взяли меня к себе десятым участником, разбил пару женских сердец и, по-моему, даже дал одновременный сеанс любви двум женщинам. Ни одна из них не была ею — это бы было слишком пошло. Я сделал это, только чтобы ей понравиться. История про Авеля и очарованное семейство лорда, которую я рассказал ей больной, наконец-то случилась со мной. Нет, что ни говори, на душе у меня стало гораздо спокойнее.
* * *
Я лежал на газоне. Травинка, оказавшаяся перед моим носом, гнулась под дуновением ветра. Так близко от меня, что расплывалась. Она была запятой и сгибалась независимо от всего, что происходило вокруг. Делала это так спокойно и с такой милой озабоченностью, как будто жизнь — колыхание от ветра, и ничего другого. Я даже подумал, не из того ли она мира, про который я время от времени думаю.
Луг, на котором я лежал, был на уровне моих глаз, весь. Трава была зеленым морем, пронизанным солнцем, она волновалась так безмятежно, что это совсем не походило на нашу жизнь. Было сонно и тихо, ее мир существовал параллельно нашему, о нем никто не знал. Я сказал себе, что пролежал бы здесь всю жизнь.
Солнце припекало, не хотелось делать ничего, кроме как лежать, глядеть, чувствовать, как рядом с лицом шевелится травинка. Правда, я не мог понять, при чем тут фестиваль в Гластонбери, который мне ни с того ни с сего вспомнился. На травинку опустился мотылек. Обычный, но в такой близи он был невероятно красивый. Размером с джип, припаркованный у дверей школы метрах в ста отсюда. Я наблюдал за мотыльком, пока он не улетел. Тогда я подумал, что если оставить только траву, деревья, птиц, бабочек и солнце и убрать все остальное, то, возможно, и получится рай. Главное, чтобы не было людей.
Я встал и поплелся к общежитию. Когда поднимался по ступенькам, вспомнил, что еще не видел сегодня Эстер. Припаркованный джип, только что выглядевший размером
На поляне перед кампусом топталась группа людей. Среди них Лялька. Она попивала водку с преподавателями. Она и сама преподавательница, ей под сорок, но все звали ее Лялькой. С ней было просто, она внушала доверие, ее все любили.
— Миша! — поманил меня аспирант Мартин.
— Хочешь водки? — спросили меня почти хором, когда я подошел. — По случаю выходного?
— Сегодня выходной?
— Видно, как ты активно участвуешь в жизни школы, Миша. — Лялька нежно погладила меня по голове. Любили ее все, но мы с ней еще ощущали особую связь между собой. — Наверное, и в церковь сегодня не пошел? — дружелюбно спросила.
— Сегодня воскресенье? Тьфу ты! Так хочу попасть в церковь! Каждый день об этом думаю. Подумаю и забуду.
— Ты и раньше так говорил. Ты что, целый год каждый день думал о том, как хочешь попасть на службу?
— В принципе, да. Иногда даже молюсь, чтобы Бог помог мне оказаться в церкви.
— Молиться, чтобы попасть в церковь, вместо того чтобы взять и пойти туда, — это сильно. Туда попасть гораздо легче, чем ты думаешь. Просто встать в воскресенье на час раньше.
— Я и об этом молюсь.
— Чтобы встать в воскресенье на час раньше? А чтобы просто встать?
— Сил нет, Лялька! Возьмешь меня с собой?
— Взять возьму, только ведь ты все равно не пойдешь. Легче битый год страдать, чем один раз на час раньше встать. — Она обняла меня и поцеловала в щеку.
Я тоже ее поцеловал.
— Я тебя так люблю, ты бы знала!
Водку мне налили в фарфоровую чашку с золотой каймой. Было приятно стоять в этой компании.
— Что такой рассеянный, Мишка? — улыбнулся Мартин. Он был счастлив, что говорил по-русски с русскими людьми и пил с ними водку.
— Не знаю. — Я обернулся на джип. Что-то он мне подсказывал. Затемненные окна глядели с человеческим выражением. Ну через солнцезащитные очки. Машина о чем-то напоминала. Из-за этого я волновался. От нее несло старым американским вестерном.
Разговор в компании был живым. Тема одна — «Только посмотрите на Мишу, он не с нами! о чем он думает, интересно?». Я стоял и держал в руках чашку, полную водки. Солнце жарило голову, водка нагрелась. Пить не хотелось, но и выливать не хотелось, все-таки я из России. Стоял и нехотя делал маленькие глоточки.
Донесся звук приближающегося мотора. Показался «Харлей». Эстер прижалась к парню за рулем. Парень в черной косухе остановил мотоцикл и снял шлем. Эстер слезла с заднего сиденья и пошла к общежитию. Выглядело, что эти двое вообще друг друга не знают, чужие.
На ней было мини-платье, легкий подол бил по темным ногам. Еще на ней были грязные ковбойские сапоги. Вместе смотрелось стильно. На меня опять пахнуло той Америкой, в которой я никогда не был и хотел быть. Она сразу заметила меня и подошла. Я спросил, как она. Она не ответила, просто осталась стоять рядом. Я немедленно расцвел — она просто так стоит рядом и мне не надо ничего говорить.