Плохо быть мной
Шрифт:
Свинку мы видели редко. Глубокой ночью, когда бутылка была уже до предела заполнена светло-коричневой слюной, она появлялась в спальне Арона в бесформенных шортах и бесформенной майке и, шлепая по полу тапками, нависала над техасцем и произносила роковую фразу: «Мама давно уже заждалась». После чего брала его за руку и, перебирая короткими ножками, уводила в выделенную ей комнату.
Один раз, правда, она порадовала нашу компанию своим обществом на более продолжительное время.
Мы впятером сидели в комнате Арона. Здесь был и Дэниэл, который перед началом семестра был избит болельщиками местной бейсбольной команды за то,
Техасец сплюнул в бутылку в очередной раз и уже собирался открыть рот, чтобы произнести одну из привычных заготовок про Свинку, когда Арон поднял на него красные от марихуаны глаза и заявил, что мог бы свободно заняться с ней любовью.
— Конечно мог бы! — охотно согласился техасец и ободряюще кивнул Арону.
Тогда Дэниэл решил, что теперь его очередь, и сообщил техасцу, что он тоже легко мог заняться сексом с Свинкой, на что техасец с еще большим энтузиазмом заверил его, что нисколько не сомневается ни в нем, ни в ней. Пришло время Твиги осведомить, что и ему не составило бы большого труда затащить ее в постель, на что техасец горячо пожал ему руку и сказал, что никогда не подвергал сомнению способности и талант Твиги. Когда настал мой черед, я, нисколько не задумываясь над смыслом того, что говорю, а лишь с целью не испортить общее веселье, также предположил, что мог бы переспать со Свинкой. Что я мог бы сделать это, техасец подтвердил, даже толком не взглянув в мою сторону.
В этот момент мы услышали смех из угла комнаты. Там сидел предмет нашей беседы: что мы ее не заметили прежде, объяснялось, вероятно, дымом в помещении и в наших мозгах. Нам стало очень неловко, это выразилось взрывом вульгарного хохота. Громче и дольше всех смеялась Свинка. В ее «ха-ха-ха» слышалась злорадная благодарность, отчего я стал относиться к ней с опаской.
Сейчас при виде Свинки на автобусной остановке в Монпилиер, оживленной и машущей мне рукой, я забеспокоился, что она вспомнит мою идиотскую фразу.
Неуверенно подхожу к девушке.
— Привет, дорогая. — Понимаю, что не помню ее имени.
— Мы тебя ждем всей школой, Миша! — с удовольствием произносит Свинка мое имя. — Трофимов говорит, что работы для тебя хватит больше чем на семестр. Он говорит, ты закончил колледж в Англии. По какой специальности?
— Антропология.
— Очень подходит к профилю, что мы тебе выбрали! Антропология — это ведь финансы?
— Культура, — говорю я.
— Тем более. Единение двух культур, русской и американской. — В ее голосе звучит нотка уверенности, которая бывает только у начальников. — Ты, наверное, и не мечтал, когда изучал антропологию, что тебе представится такая возможность?
— Не совсем. Мне хотелось поехать в Африку. Может быть, навсегда там остаться… В каком-нибудь племени…
Мы сели, машина тронулись. Свинка молча вела свой «бьюик».
— Помнишь Даниэла и Твиги? — нырнул я в воспоминания. — Постоянно вместе. Про них даже говорили, что они педики, а они переспали практически с половиной кампуса…
— Правда? — живо откликнулась Свинка.
— Знала бы ты, что они говорили про
Тут я замолчал. Машина мрачно и обреченно неслась вперед. Мне подумалось, что она везет меня в Москву, где ждет армия. Я поежился. Надо было срочно переводить разговор на другую тему.
У лобового стекла лежала плитка шоколада, я схватился за нее, как за спасательный буек.
— Можно? — спросил чуть заискивающе.
На этот вопрос Свинка отреагировала более нервно, чем можно было ожидать. Дернулась и даже вильнула рулем. Я удивился, но шоколад все равно взял.
— В первый раз вижу шоколад в обертке с девушкой в одних стрингах.
— Это презервативы, — сдержанно сказала Свинка.
— Да, работа — это хорошо, — быстро заговорил я, теребя пачку презервативов. — Каждый когда-нибудь должен начать работать.
Когда подъезжали к школе, я уже не был уверен, что приехал куда хотел. Свинка припарковала «бьюик» у кампуса. Все до такой степени было прежним, что казалось чужим. Мы поднялись по лестнице на третий этаж. Она открыла дверь и включила свет. Мы вместе вошли в комнату, пахнущую резиновыми матрасами. Я думал было присесть, но на незастеленный матрас не хотелось. Вообще не было настроения устраиваться удобно. Наоборот, появилось желание выйти из этой чужой комнаты и никогда больше не заходить.
— Твои ключи, Миша. — Она протянула мне брелок.
— Пожалуй, лягу спать.
— А белье? — засмеялась она.
— Точно! А где белье? — повертел я головой.
— В моей комнате. Мы его держим там. Идем? — выжидательно посмотрела на меня Свинка. — У нас сейчас в гостях ребята из городка. Это я к тому, что мы с подругой собираемся в клуб…
Я пошел к ней за бельем. Что ее друзья действительно из городка, ошибиться было нельзя — на майке у каждого значилось «Норвич». Подруги, все как одна, были дебелые девушки с одинаковыми короткими и незагорелыми ногами. На каждой — шорты и майка с надписью «Вермонт». Парни норовили пристроиться рядом. Девушки их оскорбляли и обзывали, но у тех был вполне себе довольный вид.
— Помнишь Кэролайн? — указала мне на одну из толстушек Свинка. — Вы вместе с ней готовили декорации к выпускному спектаклю.
Я не помнил ни Кэролайн, ни что готовил с ней декорации.
— Шерон, что он мне все время поглаживает ногу? — подала Кэролайн со своего места голос, обращаясь к Свинке, и покосилась на меня, приглашая присоединиться к общему веселью. Я попал в пионерлагерь. К Кэролайн присоседился малый, который прихватывал ее за разные части тела, а та с готовностью сообщала о каждом новом его достижении своей подруге. — Шерон! — взвизгнула она. — Он лезет мне в шорты. Он ущипнул меня за зад. — То есть это были и ее достижения, и она гордилась ими.
— Шерон, — позвал я Свинку, — дашь белье?
Она встала и теми же шажками, которыми приходила и уходила, когда вела техасца к себе в комнату, отошла и принесла мне одеяла и простыни.
— Едешь с нами в клуб, Миша?
— Я очень… — только и сумел я выдавить из себя.
— …устал, — закончила за меня Свинка.
Я почувствовал, что и правда страшно устал — так, что едва ли когда-нибудь приду в себя.
* * *
Назавтра я проснулся часа в два дня, прямо к обеду. Встал и пошел в столовую.