Пляжный клуб
Шрифт:
Ванс схватил Лав в объятия. Руки у него были красивые, мускулистые, с розовыми ладонями, точно лепестки нежного цветка. Ванс чмокнул ее в уголок глаза.
– Я от тебя без ума, так и знай.
– А я думала, ты не хочешь детей. Ведь ты их терпеть не можешь.
– Да это я просто так сказал, – признался Ванс. – У меня ведь имидж такой. Надо поддерживать репутацию.
– Так все это время, пока я считала, что ты ненавидишь детей, ты в тайне хотел завести собственных?
– Ну, в один прекрасный день почему бы
– Невероятно! Мужчина не имеет права менять точку зрения!
– Я подумал, что однажды будет неплохо завести ребенка.
– Ах, он подумал! – проронила Лав. – Дети не игрушка. Это огромная ответственность, которая возлагается на тебя до конца жизни.
– Да знаю, знаю, – улыбнулся Ванс. – Слушай, я же не сказал, что хочу ребенка прямо немедленно, через девять месяцев.
– Нет, конечно. Не хочешь ты никакого ребенка, – проговорила Лав. – Придет же такое в голову!
Ей отчего-то отказал голос. И когда она говорила, казалось, что кто-то скреб граблями по стеклу. Похоже, Ванс уверен, что сделал ей приятный сюрприз. Как в тот раз рэгтайм на фортепиано.
– Я сказал «однажды», Лав. Женщины вообще не понимают этого слова? «Однажды» – значит, «возможно, когда-нибудь в будущем». А вы вечно торопитесь: когда, когда, когда? Да никогда! Однажды я женюсь и заведу детей. Вот взять, к примеру, Мака. Разве они загадывали, что пройдет шесть лет и они поженятся? Ан нет, случилось. Так что однажды и никогда – это две большие разницы.
– То есть ты хочешь ребенка однажды, а вовсе не в скором времени, – подытожила Лав. И, выдержав паузу, добавила: – А может, и вовсе никогда.
– Я бы не спешил с такими заявлениями. Отчего же никогда? Когда-нибудь и захотел бы. Я просто сказал тебе, что я подразумеваю под словом «однажды». И к чему вообще весь этот разговор?
– Какой еще разговор? Никакого разговора, – поспешила закрыть тему Лав. Пот катился с нее градом. Она не могла рассказать ему, что прямо сейчас происходит в ее организме. Ванс пребывал в полной уверенности, что она принимает таблетки. Ребенка ей хотелось куда сильнее, чем быть честной и правдивой. – Ну, вернусь к рассказу, – пробормотала она.
Когда Джером повзрослел, его стали привлекать женщины, похожие на мать. Работяги и труженицы, которые закладывали за воротник и недооценивали его заслуги. Свою первую девушку, Нан, он встретил, когда ему исполнилось четырнадцать. Она была на два года младше, целовала его в засос и тут же отвешивала ему кулачищем в пах. Ну и, конечно, очень скоро он втюрился в нее по уши.
На смену ей пришла Далила, которая, как и библейская тезка, требовала, чтобы Джером остриг волосы. Парень так сильно по ней сох, что не только подстригся, а обрился налысо.
– Минуточку, – сказала Лав. – Наш герой обрился ради какой-то дамочки по
– Я ведь уже объяснил, – ответил Ванс. – Люблю, когда солнце печет макушку.
– Джером обрил голову ради женщины по имени Далила.
– Ну то – Джером, – ответил Ванс. – Он – пер-со-наж.
– А ты побрился бы ради меня? – поинтересовалась Лав.
– Наверное, надо спросить по-другому, – ответил Ванс. – Отрастил ли бы я волосы? Да. Ради тебя я на все готов.
– Так уж и на все…
– На все, – кивнул Ванс. – Я даже подумываю, не переехать ли на зиму в Аспен.
– В Аспен? – Лав оторопела. Вот это уже ни в какие ворота не лезло. – Ты вроде в Таиланд собирался? Я думала, это вопрос решенный.
– Так было до встречи с тобой.
– Подожди-ка, постой минуточку. Я к такому повороту не готова.
– Ты что, не дашь мне даже шанса? – спросил Ванс.
– Следующим летом я в Нантакет не приеду, – продолжила Лав. – Я просто хотела попробовать разик.
– Ну, я тоже не планирую здесь и впредь торчать, – произнес Ванс. – Уж если Мак решился уехать, то мне-то сам бог велел.
– Но ты можешь развернуться здесь без Мака. Ты же двенадцать лет стремился стать главным.
– Объясняю доходчиво, – сказал Ванс. – Я не имею ничего против того, чтобы переехать в Колорадо.
Переехать в Колорадо? Лав обалдела. Он что, свихнулся?
– Ладно, я буду дочитывать, – проронила она.
– А я в душ. На чем на работу поедешь?
– На роликах, – ответила она.
Вансу нужно было на работу немного раньше, чем ей, – проследить, чтобы пляжные мальчики чего-нибудь не напортачили. Обычно он отвозил ее с работы домой, и, как она полагала, пока никто в «Пляжном клубе» не догадался, что они с Вансом встречаются. У каждого своих проблем хватало. Причем серьезных. Однажды Джем застал Ванса и Лав в кладовой. Они стояли и целовались. Паренек заглянул за отбеливателем, увидел их и даже не задался вопросом, а что они там делают вдвоем в темноте? Он просто промямлил: «Мне нужен отбеливатель». Лав протянула ему бутыль, и он закрыл за собой дверь.
Пока Ванс мылся в душе, Лав упорно пыталась добить рассказ. Она читала-читала, но ничего не понимала.
В голове звучали страшные слова: «Переехать в Колорадо». Закрыв глаза, она представила, как внутри ее мчатся сперматозоиды, стремясь поскорее прийти к поджидающей их яйцеклетке. Ей стало тошно. Хотелось крикнуть: «Прекратите! Стоп! Я больше не хочу! Он решил переехать в Колорадо!»
Лав старалась не думать об этом. Она где-то вычитала, что успех зачатия на семьдесят процентов зависит от желания и настроя. И теперь вдруг решила сопротивляться. Побороть физиологию рассудком. Надо думать о плохом и страшном. Она взяла в руки рассказ Ванса и пробежала его вскользь глазами.