Плыть против течения

Салисбери Мелинда

— Ого, — я сглотнула. Взгляд упал на рисунок существа, и я сложила дважды два, а потом помолилась, чтобы оказалось, что я ошибалась. — Я не понимаю, как это связано с моим отцом? Он был тут прошлой ночью. Я могу поручиться.

— Это не все, — он сделал паузу. — Хэтти Логан и Айлин Андерсон не дошли домой. Они шли по тропе с Корой и остальными, а потом отправились к Логанам, но они не дошли, и с тех пор их никто не видел.

— Может, они заблудились? — сказала я. — Или… У Айлин могли начаться роды, и

Хэтти осталась с ней.

Рен покачал головой, помрачнев.

— Шаль Айлин они нашли у моста. Изорванную, по словам Гэвана. И в крови.

В этот раз мы оба посмотрели на книгу.

— Гэван и его поисковый отряд пришли ко мне около часа назад и хотели знать, видел ли я что-то необычное, — продолжил Рен. Он не смотрел мне в глаза, продолжая. — Альва, я сказал ему, что твой отец якобы видел безумного луха. И он сказал Жилю. Я миновал их на площади по пути сюда. Жиль собрал толпу и говорил им, что виноват только один.

Я закрыла глаза, думая о шуме прошлой ночью на празднике. О свете огня, музыке, пении и танцах. О жаре, который мы все источали. О жизни. Мы зажгли маяк посреди Ормскаулы, и те существа пришли, как мотыльки к свече.

— Альва?

Рен глядел на меня.

— Ты меня слышала? Жиль придет сюда. Он, наверное, уже в пути.

Ясное дело. Он ждал этого шанса. Он не смог наказать моего отца за мою маму, но заставит его как-то заплатить за Хэтти и Айлин.

И он должен был заплатить. Он знал об этих существах, но ничего не делал, никому не сказал. Если Хэтти и Айлин были мертвы, то их смерти были на нем, как и смерть моей матери.

— Ты побледнела, — сказал Рен. — Хочешь воды?

Я кивнула, и Рен взял меня за руку. Мы прошли на кухню. Я села, а он наполнил стакан. Я стала пить, вода была на вкус немного похожей на дым и торф, виски с прошлой ночью остался на стенках стакана.

Я посмотрела на часы. Два часа до отбытия Дункана. С ним пропадет мой последний шанс. Я так долго ждала, столько трудилась для этого.

— Тебе нужно идти, — сказала я, встав. — До того, как придет Жиль. И мне нужно убрать. Забить окно.

— Я его заколочу.

— Нет, лучше это сделаю я, — я взглянула на часы.

Рен проследил за моим взглядом.

— Что такое? Почему ты все смотришь на часы?

— Не смотрю, — рявкнула я. — Просто тебе нужно идти.

Повисло молчание. А потом понимание озарило лицо Рена.

— В час уезжает почта, да? Я слышал, как ты вчера спрашивала у Дункана.

— О, что ж такое, — я зашагала, но Рен поймал мое запястье пальцами.

Он разглядывал мое лицо, щурясь.

— Дункан предложил подвезти тебя? Нет… ты же не хочешь уехать скрытно?

Я заставила себя звучать спокойно:

— Маррен Росс, я скажу вот что: у тебя сильное воображение. И это говорит тебе девушка, видевшая прошлой ночью монстра.

— Ты

зовешь меня полным именем, только когда врешь, — радостно сказал он.

Он вдруг отпустил меня и побежал к моей спальне.

Я последовала за ним, увидела, как он неловко опустился на колени и заглянул под мою кровать. Он хитро улыбнулся мне и стал вытаскивать сумку.

— Если ты не планировала уехать, то что же…

Мы оба застыли, услышав топот сапог за моим окном. Наши взгляды пересеклись, он был в ужасе, как и я. А потом ключ повернулся в замке.

ТРИНАДЦАТЬ

Я прошипела Рену лезть под кровать, не ждала, чтобы проверить, послушался ли он, а выбежала в коридор, сердце билось в горле. Папа. Он увидит, что я сделала. Его спальня и кухня были разгромлены, дерево и стекло усеивали пол в ванной. И в его кабинете был испорчен диван, лежали запрещенные дневники наомфуила, один из них был на его столе, открытый всему миру.

Мой отец вошел в дом, ружья были в его руке, одежда была в грязи.

Он вздрогнул, увидев меня в коридоре. А потом посмотрел на свою спальню за мной, где были выдвинуты ящики, его вещи валялись на полу. Когда он повернулся ко мне, его глаза пылали яростью.

Он повернулся и пошел к своему кабинету.

— Альва, — рявкнул он поверх плеча. Иди сюда.

Все тело бежало мне кричать, но я заставила себя идти. Я замерла на пороге, смотрела, как отец разглядывал дневник.

Он опустил ружья на стол по бокам от книги, рядом с ними — мешок со снарядами. А потом он вздохнул, закрыл на миг глаза, зажал переносицу.

— Зачем ты это сделала? — тихо сказал он. — Зачем ты посмотрела?

Я не могла двигаться. Не могла говорить. Я не могла сделать ничего, только смотреть, как он вытащил кремнёвые пистолеты из кобуры на поясе. Он опустил один на стол, а другой…

Другой он держал в ладони.

И я поняла, что умру как моя мать.

Все происходило медленно, пальцы отца сжали рукоять пистолета, он поднял голову, посмотрел мне в глаза, и его глаза были холодные. Я подумала на миг о Рене, спрятанном под моей кроватью. Я надеялась, что ему хватит ума остаться там, пока не появится шанс сбежать.

«Вот все и закончится».

Я почти радовалась.

Но потом проступила паника — я не хочу умирать, не как она, без оружия и надежды.

Я услышала шелест, будто крылья, будто смерть приближалась, и я склонилась, делая себя меньше, закрывая голову, повторяя снова и снова: «Я хочу жить. Я хочу жить».

Меня вдруг подняли, отец сжимал мои плечи, и мы оказались лицом к лицу. Пистолет уже лежал на столе.

— Что такое, Альва? — его голос был хриплым, потрясенным. — Что, по-твоему, я собирался сделать?