По Алтаю
Шрифт:
Мы остановились на хорошей лужайке за первой протокой, как раз против пикета, -- резиденции пограничного китайского чиновника Гол-дай-ли, которая виднелась на той стороне долины в версте от нашего стана. Едва забелелись наши три палатки, как от пикета отделились два всадника и прискакали к нам. Один из них, рослый калмык117 в красной суконной кофте и широкой китайской шапке, оказался переводчиком Голдая; он любезно приветствовал меня и справился о цели приезда. Я вручил ему консульский паспорт и отправил свою карточку Голдаю, а спустя немного времени сам поехал приветствовать представителя поднебесной империи, пока готовился ужин.
Предупрежденный о моем визите, Голдай-ли встретил меня у ворот своего глиняного дома, спереди обнесенного зубчатой
За маленьким двором следует вход в фанзу, завешанный цыновкой. Внутри фанзы, плохо освещаемой через маленькое окно, -- неизменные нары со столиком на них; на стене грубые рисунки и китайские письмена на длинных полосах бумаги. Голдай-ли, плотный мужчина лет около сорока, встретил меня очень любезно. Первоначальный разговор обычно носит узко программный характер: о здоровье, успешности в делах, миролюбии в отношениях дружественных государств и т. п. Потом мы уже разговорились о ближайшей цели моей поездки. На этот раз мой визит был краток, но мы условились подольше побеседовать на другой день.
Утро 18 июня я провел в экскурсии вверх по Урта-Уласты. Довольно широкая пойма, усаженная тополями, представляет то зеленые лужайки, то перемытую бесплодную гальку. Местами вдоль берега засели заросли Berberis heteropoda с черными созревающими ягодами, увитые желтой Clematis Orientalis. Примыкающая степь, усыпанная щебнем, почти бесплодна; только низкие кустики полыни, пустынного ковыля да Ceratocephalus шуршали от ветра; по лощинам поднимались высокие дудки сасыра (Ferula) и низкорослая Spiraea.
Из птиц около речки я видел голубей и варнавку. Верстах в полутора выше нашего стана перпендикулярно к речке подходит с востока отрог гряды Джарылгап; красная скалистая грива около сажени высотой обрывается стенкой у берега речки и после перерыва сажен в пять продолжается на левой ее стороне, вытянувшись хвостом сажен в двадцать длины. Здесь сливаются две речки -- мутноватая правая и светлая левая. Долину мутной речки можно проследить на юге до синего ущелья, верховье которого подходит к снегам вершин Саура-Мустау. Плоские вершины Мустау, удаленные от нашего стана верст на сорок, дают на север несколько ущелий, которые и питают Урта-Уласты и пограничную Улькун-Уласты.
В истоках Урта-Уласты нужно также с большой вероятностью предполагать ледники, о чем свидетельствует и мутноватость воды.
Большая часть дня ушла на визит к Голдаю и на прием его в моем стане. Утром он был у меня и получил угощение из чая, водки, рябиновки, конфет и т. п. В 2 часа я отправился к нему со своими молодыми спутниками. На этот раз нас принимали, кроме Голдая, его жена, дочь, сын и брат жены.
Жена, еще молодая худощавая женщина, грубо набеленная, с резкими пятнами румян на щеках, едва держалась на своих уродливых по китайскому обычаю ножках. Стоять более или менее продолжительное время она может только прислонившись к стенке, а итти лишь держась за руку кого-нибудь. Одета она была в черную курму, шитую цветными шелками, как и ее падчерица. Помимо худощавости, жена Голдая обращала внимание своим болезненным видом даже сквозь толстый слой белил и румян; особенно бросалось в глаза осунувшееся лицо и отвисшая нижняя губа. Как потом выяснилось, она очень увлекается опиумом и, как сама говорила, жить без него не может. Расспрашивая об именах членов семьи Голдая, я, по неведению, сделал бестактность, спросив об имени жены, и ответа не получил; оказывается, что у китайцев женщина, выходя замуж, совершенно утрачивает имя и делается просто женой своего мужа.
Вскоре после нашего прибытия началось угощение; сначала чай с леденцами, потом чай, сваренный по-монгольски с молоком и солью, далее следовали различные блюда из баранины: вареное мясо, котлетки, пельмени и т. д. При этом хозяин все извинялся, что, живя далеко от культурных городов, он не может хорошо угостить меня. Кушанья запивались подогретой китайской водкой, аракой, а на десерт фигурировала российская запеканка, весьма ценимая китайцами.
После обеда жена Голдая пригласила мою дочь на свою половину и показывала ей свои наряды и рукоделия, -- совсем как у нас.
Сделав фотографии Голдая и его семьи, я уехал к своим палаткам,
19 июня, я выступил. Пересекая долину Урта-Уласты, мы мимо резиденции Голдая поднялись на сухую террасу восточного берега. Уклоняясь на юго-восток, тропа приводит к ничтожному перевалу в ущелье, через скалистую гряду Джарылгап. Гряда эта вытянулась с запада на восток и с юга отделила параллельную ей долину, в которую мы и спустились. С юга долина замыкается грядой Джаман-кора, являющейся предгорием Саура. Долина без реки и покрыта ничтожной степной растительностью; только восточнее по ней проходит арык Тай-сойгон с запрудой для орошения небольшого поля. Этот же арык заболачивает небольшой саз с зеленой травкой. Через 2 1/2 часа ходу, как раз близ зеленого саза, мы поднялись на высокую террасу и перевалили в широкую долину Базар-куль, протянувшуюся с юга на север. По ней пробегает небольшой ключик, выше заболотивший обширный саз, около которого пасутся дрофы группами в четыре-шесть штук. Дрофы, несмотря на отсутствие охотников, очень осторожны и слетают, не подпуская на выстрел. С востока долина Базар-куль замыкается высоким яром, в котором южнее нашей дороги опять выступают красные и желтые осадки. На террасу восточнее Базар-куля мы поднялись через четыре часа ходу; перед нами опять потянулось ровное щебнистое плато, в одном месте пересеченное безводным руслом с галькой. Вода отсюда уведена в арык, который пробегает по верхней поверхности террасы немного восточнее. Гряда Джарылгап, сопровождавшая нас с севера, кончилась около Базар-куля, и на место ее протянулась вторая -- Джуан-кора.
Щебнистая терраса через шесть часов ходу от Уласты привела нас к новой долине с сазом и небольшим ключом. Погода нахмурилась, пошел небольшой дождь, и мы остановились на ночевку около саза. Эту долину проводник калмак [калмык], данный мне Голдаем, называл Тасту, но должен оговориться, что это же название он упоминал и по отношению к другим соседним долинам.
На протяжении всего перехода я не видел ни одного аула и только вблизи нашей стоянки на Тасту приютилось несколько юрт торгоутов.
20 июня утром еще решительнее надвигалось ненастье; по временам выпадал дождь; тем не менее в 9 часов мы двинулись дальше на восток, придерживаясь подошвы сильно понизившегося Саура. Тропа пролегала опять сухой щебнистой степью, на которой часто попадались дрофы небольшими стайками. Налево на северо-восток за обширной долиной обозначились синие вершины Коксуна, а немного ближе и впереди его -- красноватая гряда Сельтень. Западная оконечность Сельтень вытянулась невысокой белой гривой, исчерченной черными параллельными полосами размывов. Вероятно, это те же отложения глины, что я видел и раньше. Зубчатый гребень Саура, сложенного из сланцев, снизу также обрамлен красными отложениями глин. Плато, по которому мы подвигались, перерезано сухими оврагами; но в полутора часах ходу от Тасту более глубокая долина веселит глаз яркой зеленью и небольшим ручьем. Здесь в смысле корма для лошадей более удобное место стоянки.
Через час езды от этой зеленой долины мы вдались в область красных сланцевых скал и спустились в ущелье, где расположена зимовка киргизского сановника контюря Джаксыкана Касымканова. Зимовка состоит из глинобитного выбеленного домика, надворных построек и нескольких юрт. Самого хозяина не было дома; он откочевал на летовку в Алтай в долину Сумдайрыка.
Начал накрапывать крупный дождь, поэтому мы укрылись в юрту.
Через полчаса ливень прошел, и мы поспешили за караваном. Сделав два поворота среди скал, мы прошли небольшое степное плато, обрамленное осадками красных, желтых и белых глин, и вновь вдались в скалистые отроги. Здесь к красным сланцам прислонены белые песчаники с зелеными ядрами и конгломераты. Саур еще понизился и расползся на невысокие скалистые гряды, попрежнему бесплодные.