По Алтаю
Шрифт:
30 июня. Утро ушло на приведение в порядок багажа. В 2 часа дня мы отправились. Караван ушел вперед, а мы заехали проститься со своими знакомыми в город. Побывали у Мамета, видели голдая Хонглая, который подарил нам два бумажных веера, и выехали вдогонку каравану. Торная тропа идет параллельно течению Крана на север. Перевалив невысокий скалистый отрог, мы отвернули от Крана вправо, в долину его левого притока Уласты, получившего название от тополей, которыми подросли берега речки. По пути обогнали старика урянхайца с провожатым, оказавшегося военным доктором, да большой табун великолепных лошадей чин-сая; лошади почти все гнедой масти; по объяснению проводника, они готовились к отправке в Пекин.
Кстати, несколько слов о двух проводниках, которых
Второй, старик, тоже урянхаец, был совершенно бесполезен и представлял ненужный баласт; я до конца даже не знал его имени.
Жяп вел нас по долине Уласты, сначала открытой и широкой, но скоро долина стеснилась надвинувшимися крутыми склонами отрогов; появился лес -- лиственица и немного ели; зазеленели сочные луговины; зашумела речка на камнях. Верстах в двенадцати от города, на привлекательной лесной поляне, Жяп предложил переночевать, говоря, что дальше идет перевал, которого мы не успеем миновать засветло.
Это была первая остановка в горах среди ароматного луга, и потому настроение было праздничное, а самое главное: больше не было ни комаров, ни мух, ни слепней. Едва мы раскинули палатки и развели огонь, как с другой стороны из-за гранитной скалы появились три китайца; они перешли речку по переброшенному через нее дереву и приблизились к нам. Один из них говорил немного по-русски и сейчас же вступил в беседу; смысл появления этих китайцев до сих пор остается для меня загадкой.
С одной стороны, я слышал самое горячее обвинение чин-сая и всего китайского начальства, с другой [был задан] вопрос о съемке; так и до сих пор не разберу -- встретился ли я с китайским "революционером" или меня привели на заранее подготовленное свидание с агентом чин-сая. Вместе с этим не могу не отметить, что Жяп не обращал никакого внимания еа то, что по всему пути мы [В. В. Обручев] производили маршрутную съемку.
На утро 1 июля я распростился с случайным знакомым, и мы направились на перевал в обход теснины Уласты. Снялись в 10 часов утра, перешли на левую сторону речки и начали довольно круто подниматься по каменистому косогору с сухой растительностью. Делая зигзаги, мы переходили с одной гривы на другую, все выше и выше. Подъем длился около 2% часов. Выйдя на верхний гребень отрога, мы увидели сзади обширную Иртышскую степь, синий Улюнгур, за ним хребет Саур и снежные шапки Мустау. В час дня мы немного спустились косогором, поросшим высокой сочной прерией, опять к руслу Уласты. Здесь около речки небольшая зеленая площадка, поросшая тополями и лиственицей, очень удобная для стоянки. На соседних склонах бросались в глаза высокие зонтичные, акониты и другие травы прерии.
Мы поднялись до высоты 1 445 м, но нам предстояло и дальше подниматься. Подождав отставший караван, мы двинулись вверх по долине р. Уласты, которая стала маленьким ручьем. Через час езды мы достигли развилины, где стоят несколько юрт урянхайской уртени, и повернули влево, на север. Легкими зигзагами по косогору мы поднялись на первую седловину (2 100 м), поросшую с северной стороны пестрым ковром альпийского луга, хотя лес еще не кончился;
Обходя с востока какой-то исток, мы продолжали подъем, оставили сзади лес и вступили в полосу крупного гранитного корумника. Тропа извивается довольно прихотливо среди камней. Две непривычные вьючные потеряли тропу и завалились; одна с вьючными ящиками ухитрилась упасть на спину, и с ней провозились около часу, пока удалось вытащить. За полосой каменной россыпи идет постепенный подъем ко второму седлу (2 245 м), обставленному гранитными скалами. Здесь мы были около 5 часов вечера. Небольшой спуск приводит в самую вершину р. Устюган, занятую альпийской болотистой поляной без леса, но с одиноко ворчащими деревьями и зарослями арчи. Окружающие склоны завалены гранитными глыбами; между ними болотца, из которых и собирается исток Устюгана. По состоянию травы можно было догадаться, что почва здесь весьма недавно освободилась от снежного покрова и была еще мерзлой. Небо задернулось тучами и температура упала до 4°Ц, а ночью был минимум -- 2°Ц. После горячей степи холод был очень чувствителен. На другое утро нас встретил веселый безоблачный день, и в пятичасовой переход мы легко достигли Уй-чилика.
Оставляя вправо за хребтом истоки Хандагатая, мы предприняли подъем в северном направлении по боковой долине небольшого ключа. Верхняя часть подъема довольно крута, и тропа делает повороты. На вершине хребта при высоте 2 540 м местами еще лежал снег небольшими полями.
Довольно крутой спуск ведет в верховья р. Дженишке-Кран, составленные из нескольких истоков, носящих каждый самостоятельное. название. Первоначально спуск приводит к ручью Кольдунын-булак, отсюда небольшой перевал плоским седлом с группами листвениц ко второму ключу Биикты-сай с густым лесом, а дальше уже почти без перевала в широкую долину р. Уй-чилик. Подвинулись версты четыре вверх по его берегу и достигли большого аула, юрт в двадцать, Мамия-амбы, родового киргизского начальника. В открытой котловине разбросано еще много аулов, приходящих сюда на джайлау с зимовок в низовьях Крана. Обширные альпийские пастбища Уй-чилика представляют все благоприятные условия для летовки, только лес для топлива приходится возить за несколько верст (рис. на стр. 365).
Как я уже сказал, Уй-чилик, Биикты-сай и Кольдунын-булак составляют верховье р. Дженишке-Кран; последний уходит из котловины на запад в довольно крутую и тесную долину; ниже он принимает в себя еще притоки: справа -- Ужяпрак-сай и Тургунь, а слева -- знакомый нам Устюган. Дальше он сам впадает слева в Кран.
По долине Дженшнке-Кран пролегает вторая дорога с Уй-чилика в Сара-сюмбе; она считается короче, но труднее. На хорошей лошади этой дорогой выезжают в Сара-сюмбе в один день легко.
На Уй-чилике я рассчитывал дать отдых нашим лошадям, что было особенно важно для сильно подбитых вьючных, а за это время сделать налегке экскурсию на горячие ключи Арасан. Но один день мне пришлось целиком просидеть дома, принимать гостей и самому делать визиты. За этот день я хорошо познакомился с обиходом жизни киргизских властей и их отношением к китайской администрации.
Представителем [китайской] короны в Алтайском округе, как мы видели выше, является военный губернатор -- чин-сай, окруженный свитой китайских чиновников. De jure он облечен почти неограниченной властью, de facto власть его во многих отношениях номинальна. Причин тому много. Прежде всего, ни сам чин-сай, ни большинство чиновников не знают местного языка, киргизского или монгольского, и находятся целиком во власти переводчика. Далее, чин-сай почти не покидает своей резиденции в Сара-сюмбе и поэтому имеет весьма туманное представление о топографии своего округа; в этом я убедился при личных переговорах с ним.